Семнадцатого сентября 1939 г. части Красной армии, выполняя приказ главного командования, перешли западную границу на огромном её протяжении от Румынии до Литвы. Пехота, конница, артиллерия, авиация все рода войск, представляющие могучую силу Советского государства, двинулись по зову партии и правительства на освобождение своих кровных братьев — украинцев и белорусов. Сотни и тысячи бойцов, командиров и политработников показали высокие образцы большевистского мужества, военной выучки, смекалки и находчивости в самых неожиданных положениях. Они действовали так потому, что боролись за справедливое дело, потому, что их вела большевистская партия, их вдохновлял гений человечества — Сталин. С именем Сталина шли бойцы, командиры и политработники в бой против польской шляхты, и с этим именем они побеждали.
Час освобождения пробил...
Пограничная речушка осталась позади. В предрассветном тумане обрисовались контуры польской стражницы. Поодаль чернела деревня.
Так вот она, «чужая» земля... Нет, по своей земле, по земле белорусских рабочих и крестьян, захваченной панами, шагали красноармейцы! Радостное волнение охватило всех. Хотелось петь.
Но шли молча, крепко сжимая винтовки. Впереди, с разведкой — лейтенант Шенряев. Позади, в составе подразделения — политрук Кокорин, лишь накануне прибывший в часть после окончания военно-политического училища.
Немая тишина угасающей ночи внезапно была нарушена: загремели выстрелы. И пал сражённый пулей командир Шенряев. Его заменил молодой политрук.
— Гранатами по окнам! — скомандовал он.
Первой полетела в окно польской стражницы граната политрука.
— Сдавайтесь!
Поляки ответили бомбой. Осколки её ранили Кокорина. На мгновенье все вокруг поплыло перед глазами. Невероятным усилием воли ему удалось сохранить самообладание.
Бойцы пытались высадить двери. Поляки начали стрелять. Тогда политрук швырнул гранату. Раздался взрыв. Вход в стражницу был свободен.
Быстро рассыпались бойцы по всем комнатам. Но всюду было пусто. Казалось, что дом необитаем. Бежали?.. Недоумение рассеялось, когда обнаружили в одной из комнат приставленную к стене лестницу. Она вела на чердак.
— Сдавайтесь! — крикнул политрук.
Дверцы в потолке приоткрылись, и один за другим начали спускаться стражники.
— Нам говорили, что большевики уничтожают пленных, — оправдывали они своё сопротивление.
Бойцы улыбались.
Когда пленные были отправлены в тыл, израненный политрук, окружённый бойцами, опустился на носилки.
Ночь уже рассеялась, взошло солнце. Мимо на больших скоростях проносились могучие танки. Начался великий, исторический день.
*
Разведка подошла к селу.
На улице, по которой двинулся красноармеец Шенкурюк, было тихо и пусто. Только у одного из домов одиноко стоял автомобиль. Ветер доносил шум заведённого мотора. Из дому выбегали польские офицеры, неся узелки и ящики.
«Не уйдёте!» решил боец и стремительно двинулся к автомобилю. Приблизился незаметно.
Офицер, беспокойно озираясь, сел за руль. Остальные находились в доме. Как гром среди ясного неба, раздался окрик: «Стой!», и пан шофёр увидел словно выросшего из земли красноармейца. Острие штыка оперлось в добротный офицерский мундир. Ясновельможный шофёр торопливо поднял обе руки и замер.
Из дому выскочили три офицера. Один из них с браунингом в руке бросился на Шенкурюка. Меткий удар красноармейского приклада заставил его уронить револьвер.
— Бросай оружие! — грозно скомандовал Шенкурюк.
И остальные офицеры, охваченные страхом, торопливо побросали наземь оружие.
Конвоируемые красноармейцем четыре польских офицера, сверкающие галунами и позументами, плелись в советский штаб.
*
По лесной дороге гуськом движутся две автоцистерны. В водительских кабинах — младший комвзвода Леванчук и красноармеец Зибер. Напряжённо вглядываются они в ночную мглу. Фары потушены. Кругом зловещая тишина.
Советские танки ушли вперёд, прошла пехота. И все же в лесу опасно: ещё рыщут озлобленные банды офицеров, обломки разбитой и рассеянной польской армии.
Леванчук и Зибер выполняют срочное задание: им приказано доставить горючее к месту боевых действий. Этот приказ должен быть выполнен во что бы то ни стало.
По временам, останавливая машины, водители вслушиваются в ночную тишину, ловят каждый подозрительный шорох... И снова едут дальше. Одна рука на штурвале, другая крепко сжимает винтовку.
Внезапно раздались выстрелы.
— Так и есть, наткнулись, — промолвил Зибер и, выскочив из машины, бросился наземь, подполз к Леванчуку. Изготовившись, они открыли огонь по невидимому противнику.
Послышался характерный свист лопнувшей камеры — вражеская пуля пробила задний баллон.
«Плохо», подумал Леванчук. Мысль о том, что он не сможет выполнить приказ, волновала его.
Он шепнул Зиберу:
— Никуда не уходи, отстреливайся, защищай военное имущество; я постараюсь обойти бандитов. Если удастся, угощу их гранатой.
— Есть, — сказал Зибер.
Командир исчез, и красноармеец остался один. Поудобнее расположившись у дерева, он стал отстреливаться. Противник вёл огонь из пулемёта.
Прошло несколько томительных минут. Зибер начал беспокоиться за своего командира. Что с ним?.. На всякий случай решил подползти ближе к противнику.
Вдруг раздался оглушительный взрыв гранаты и вслед за тем послышались крики, стоны.
Наконец-то!
Возбуждённый боец поднялся с земли и с винтовкой наперевес бросился вперёд.
Прижавшись к дереву, стоял польский офицер. Он целился в кого-то.
«В Леванчука!» мелькнуло в уме, и Зибер с разбегу пронзил штыком офицера.
— Ко мне! — крикнул Леванчук, и вдвоём ринулись они на оставшихся. Через несколько минут все было кончено.
Леванчук и Зибер вернулись к машинам, поставили запасный баллон и продолжали свой путь.
Горючее было доставлено к месту назначения вовремя.
*
Удиравшие польские офицеры, обнаружив, что их преследует небольшая группа красноармейцев, неожиданно остановились и открыли яростный огонь.
— Ложись! — скомандовал командир отделения Гай и сам припал к земле. Оглянулся: «Черт возьми, далеко ушли от своих... увлеклись! Врагов, пожалуй, втрое больше, чем нас».
— Огонь! — скомандовал Г ай. Он решил довести дело до конца. Пусть врагов больше, но он хорошо знает своих бойцов: каждый из них стоит нескольких офицеров.
Быстро оценив сложившуюся обстановку, командир отделения наметил план действий. Двум бойцам он приказал пробраться незаметно в лес и ударить противника с тыла, а вместе с оставшимися начал продвигаться вперёд. Одни бойцы вели огонь, другие под прикрытием огня своих товарищей делали короткие перебежки. Благодаря чёткому взаимодействию огня и манёвра командиру отделения удалось благополучно подвести своих бойцов на близкое расстояние к противнику.
— За Сталина, вперёд! В атаку! Ура!.. — скомандовал Гай и первым бросился вперёд.
Офицеры не решились принять красноармейский штыковой удар. Безмерная храбрость горстки красных бойцов ошеломила их. Бросая оружие, они со всех ног пустились к лесу. Но там встретили их огнём два бойца из отделения Гая. Окончательно приведённые в замешательство, растерянные и испуганные, офицеры сдались.
*
Автомобиль подъезжал к местечку. Неожиданно у края дороги появился человек. Он поднял руку. Шофёр затормозил.
— Что скажешь? — обратился батальонный комиссар Жабенко к крестьянину.
Тот указал в сторону местечка и прошептал:
— Засада.
— Засада? Где?.. Не бойся, говори смело.
— Там, в саду.
— Много ли?
— Человек пятьдесят.
Испытующе глядя на крестьянина, комиссар раздумывал. Перед ним стоял белорус, оборванный и забитый.
«Полсотни... а нас вместе с шофёром четверо. Тут, пожалуй, силой не возьмёшь...» Мгновенно созрел план действий.
— Вот что, товарищ, — сказал батальонный комиссар неизвестному крестьянину, — сходи туда, к ним, и скажи, что идёт большая красноармейская часть... есть броневики, пулемёты... Предлагаем сложить оружие... Понял? Беги.
И крестьянин, улыбнувшись, побежал.
— Будем действовать, — сказал Жабенко. — Романовский остаётся у руля. Остальные — за мной!
Заместитель политрука Дулин и красноармеец Черкасов последовали за комиссаром. По дороге он сообщил им свой план.
— Ползком! — скомандовал комиссар, когда они были совсем недалеко от местечка.
Подползли к саду. Прислушались. Поляки о чём-то совещались. Приподнявшись, Жабенко крикнул:
— Сдавайтесь!
Раздался стук затворов, но выстрелов не последовало.
Тогда батальонный комиссар Жабенко голосом, полным уверенности в силы, скомандовал:
— Броневики вперёд!
— Сдаёмся! — раздался один голос, быстро подхваченный другими.
— Сложить оружие и построиться!
Поляки спешно выполнили приказ.
Вскочив на ноги, отважная тройка с винтовками наперевес вошла в сад.
Пленных оказалось более шестидесяти человек. На земле лежало около двухсот винтовок, пулемёты, патроны.
*
И вот уже скоро Львов.
Танки шли в разведку. Первой двигалась машина лейтенанта Пыльнова.
На подступах к городу танки подверглись обстрелу. Ружейный и пулемётный огонь сменился взрывом ручных гранат. Танки, выполняя свою боевую задачу, неудержимо шли вперёд.
На дороге показалась большая колонна противника.
— Орудие и пулемёты к бою! — скомандовал Пыльнов, а сам выскочил из танка.
Тяжело, как туча, надвигалась польская колонна. Танки замерли в ожидании.
— Сдавайте оружие! — крикнул Пыльнов и выразительным жестом указал в сторону боевых машин, готовых открыть огонь.
Офицер окинул безнадёжным взглядом советские танки и понял всю бессмысленность сопротивления. Он бросил наземь оружие и угрюмо, едва слышно прошептал:
— Сдаёмся.
И вдруг срывающимся, истерическим голосом крикнул:
— О, если бы у вас не было танков!
Колонна была разоружена...
Советские танки неудержимо двигались вперёд. Впереди был красавец Львов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий