Камчатка | ТМ 1939-01

В. ХОЛОДКОВСКИЙ, Фото Г. ЛИПСКЕРОВА

Страна могучих горных хребтов и бескрайных пустынных тундр. Страна огнедышащих сопок и жестоких метелей. Снега — и лава. Пояс вечной мерзлоты — и кипящие горячие источники. Буйные заросли речных долин — и тощий ковер оленьего мха; карликовая березка — и исполинская, выше человеческого роста, жгучая сибирская крапива...

Да, таков этот край: он заключает в себе все многообразие противоположностей — геологических, климатических, растительных и других.

Это естественным образом вытекает из самого географического положения необъятного Камчатского края, раскинувшегося с юга на север на протяжении 2400 км.

Один только полуостров Камчатка, наиболее заселенная и освоенная часть области, по площади больше Апеннинского полуострова. А если взять всю территорию Камчатско-Охотского края, включая смежные части материка (Пенжинско-Анадырский край, Чукотку, западное побережье Охотского моря), то окажется, что размеры этой гигантской территории превышают 2 млн. кв. км. Это пять территорий Украины. Или — шесть территорий Японии. Это — Англия, Германия, Франция, Бельгия, Голландия и Швеция, вместе взятые... Таковы масштабы этой самой отдаленной окраины Советского государства.

Камчатка — типичная горная страна. Но это — не зеленый Урал, не нарядные хорошо обжитые Альпы, не величественно-монументальный Кавказ. В характерном камчатском пейзаже с первого же взгляда раскрывается беспокойная вулканическая природа: по всему полуострову разбросаны знаменитые камчатские сопки, представляющие собой продолжение вулканического «ожерелья», которым Тихий океан опоясывает с востока Азиатский материк.

Вот сопка Ключевская, высотой в 5 км, величайший действующий вулкан Старого Света, о котором путешественники с восторгом говорят, что он «выше Везувия и красивее Этны». Вот красавица Авача, всегда окутанная таинственной дымкой, и седой великан Шивелуч в белой снеговой шапке. Величественная Кроноцкая сопка с ее геометрически безукоризненным конусом и старый сердитый Узон. Почти два десятка действующих и свыше ста потухших вулканов насчитывает, по самому скромному подсчету, эта классическая страна огнедышащих гор.

В непосредственной связи с не угасшей вулканической деятельностью находятся и многочисленные на полуострове горячие минеральные источники. Многие из них давно известны своими целебными свойствами.

Весна на Камчатке... Она здесь по-особенному ярка и лихорадочно-тороплива. Едва успеет сойти снег, как из земли подымаются густые камчатские травы и кустарники. Здесь все растет не по дням, а по часам. Нигде, кроме Камчатки, не увидишь таких буйных гигантских зарослей медвежьего корня, шеломайника, ольховника, достигающих 2—3 м в высоту. Они образуют к концу лета совершенно непроходимую чащу, в которой только топором можно проложить себе дорогу.

В долинах рек и на горных альпийских лугах весна расстилает яркие цветочные ковры. Но уже в августе приходит осень. Золотится лист на березах и тополях, по долинам рек алеют гроздья рябины, в лесах спеет сочная камчатская ягода — черника, княженика, брусника. Затем густо высыпают грибы — и вот уже белеет земля по утрам и звонким хрупким стеклом затянуты ручейки.

Идет зима — длинная камчатская зима, с жестокими морозами, с нескончаемыми вьюгами. Камчатку недаром прозвали «страной метелей»: нигде в СССР они не бывают так часты, так продолжительны и сильны, как здесь.

Сурова, но по-своему щедра природа Камчатского края. Воды его изобилуют рыбой: самые ценные лососевые породы Тихого океана — кета, чавыча, горбуша, красная — заходят, для нереста сюда, в родные камчатские реки. В лесах и горных дебрях гнездится ценный пушной зверь и великое множество птицы. А недра камчатской земли скрывают еще не тронутые запасы всяких полезных ископаемых.

*

Насилием и обманом, крестом и водкой прокладывали себе путь российские купцы и капиталисты к несметным богатствам Камчатского края. Нишей и темной была жизнь его коренных обитателей. Ительмены, эвенки, коряки изнывали от бесчисленных поборов и произвола царских чиновников, вымирали от безудержной эксплуатации и грабежей всяких наезжих купцов и промышленников. В результате колониальной политики царского самодержавия от многочисленных некогда ительменов (не менее 25 тыс. человек в XVIII в.) осталась ничтожная горсточка в несколько сот человек. Таяли эвенки, почти вовсе исчезли алеуты.

А услужливая буржуазная наука подводила под это вымирание «научную базу» в виде теории о якобы неизбежном биологическом вырождении малых северных народностей.

Хищнически эксплуатировали камчатские богатства русские и иностранные капиталисты. Варварски истребляли они запасы пушного и морского зверя, лососевых рыб и пр.

Особенно широкие размеры принял этот разбой со второй половины прошлого века, когда на Камчатку и прилегающие моря налетели, подобно саранче, иностранные промышленники и дельцы. Они беспрепятственно занимались массовым убоем морских котиков, бобров и моржей в русских водах; они уничтожали драгоценных песцов и лисиц. Исчезал, уходил в недосягаемую глушь дорогой камчатский соболь.

*

Великий русский народ, сбросив с себя тяжелое ярмо помещиков и капиталистов, помог освободиться от гнета и эксплуатации братским народностям Камчатского края.

Нескоро дошел Великий Октябрь в этот отдаленный угол бывшей империи. Еще долгих пять лет свирепствовал здесь кровавый разгул белобандитских «правительств» и японских интервентов. И когда в 1922 г., гонимые партизанами, бежали остатки белогвардейских банд, весь Камчатско-Охотский край восторженно встретил пробившуюся на полуостров Красную армию рабочих и крестьян.

На необъятном просторе Камчатско-Охотского края проживает, кроме постоянного русского населения, сосредоточенного главным образом в южной части полуострова, около десятка различных северных народностей; луораветланы, или чукчи, нымыланы (коряки), часть эвенков (тунгусы), юиты (эскимосы), ламуты и др. Эти народности составляют почти три четверти всего населения Камчатского края.

Октябрьская революция застала их на той самой ступени развития, на которой находились эти народности в ХVII в. Надо было перекинуть мост от раздробленного, полунатурального хозяйства к социалистическим формам труда, от родового строя к высшему типу политической организации — советам. Надо было полностью перестроить отсталую промысловую экономику старой тундры.

Забота об охране живых богатств становится основой советской хозяйственной политики на Камчатке. Эта политика находит свое выражение в нормировании улова и убоя в рыбном, зверобойном, пушном промыслах, в борьбе с вредными способами охоты и лова, в запрещении охоты на определенный период, в охране лежбищ и организации заповедников. Особенно ярко эта забота выразилась в организации промышленного звероводства на уединенных скалистых островах Охотского и Берингова морей и Ледовитого океана.

Возвращение с охоты на горного барана.

Командорские острова, например, издавна являются излюбленным и почти единственным местом пребывания морских бобров (выдр) и котиков. Ежегодно летом котики приходят сюда, на отмели Командор; здесь они выкармливают свое потомство, а на зиму уходят к восточным берегам Японии. На Командорских лежбищах их и избивали тысячами иностранные пираты.

Сейчас Командорские острова превращены в государственный заповедник. Котикам и бобрам обеспечены полный покой, отсутствие шума, прекрасные пастбища морских водорослей. Ведется строгий учет котиков с момента привала стада и до его отхода, введено клеймение новорожденных, строго нормирован убой зверя.

Другим естественным питомником является лежбище бобров на острове Медном.

Заново создано звероводческое хозяйство на Больших Шантарских островах: здесь организован питомник соболя и серебристой лисицы, а с Командор завезены сюда голубой песец, скунс, ондатра.

Карагинский остров стал питомником песцов и лисиц — черно-бурых и сиводушек.

В тайге на заячьих тропах ставятся охотничьи капканы.

Таким же убежищем белых песцов, медведей, моржей стал далекий, недавно еще совершенно необитаемый остров Врангеля на Ледовитом океане.

Результаты всех этих мероприятий советского правительства не замедлили сказаться уже в начале второй пятилетки: командорское котиковое стадо удвоилось в численности, бобровое стадо мыса Лопатка возросло в пять раз, размножились голубые песцы, заметно возросли запасы соболя, черно-бурой и серебристой лисицы.

Камчатский край непомерно богат рыбой. Берега камчатских рек и морей покрыты густой сетью рыболовецких колхозов и государственных рыбных промыслов. Былому хищничеству японских рыбопромышленников на Камчатке положен конец.

Камчатка — страна несметных рыбных богатств. Выгрузка рыбы из сетей на пристань.

На обоих побережьях полуострова выросли десятки рыбоконсервных и крабоконсервных заводов. Эти заводы оборудованы по последнему слову техники. Знаменитый Усть-Камчатский завод № 1, по отзывам американской литературы, «ничем не уступает лучшим заводам Америки». Каждая линия его конвейера (а таких линий восемь) выбрасывает в минуту 75—120 банок консервов. Камчатские лососевые и крабовые консервы стали одной из ценнейших статей советского экспорта, и успех, которым они пользуются на лондонском рынке и в США, давно затмил былую славу японских консервов.

Быстро развивается и морской зверобойный промысел Камчатки. Флотилии советских траулеров, тресколовных шхун и моторных кунгасов, зверобойные боты, плавучие китобойные «фабрики» бороздят волны дальневосточных морей...

Разделка рыбы после выгрузки ее из кунгаса.

Сельское хозяйство советской власти пришлось не восстанавливать, а создавать заново, на пустом месте, приспособляясь к суровому климату края. Широко была развернута научно-исследовательская работа по отбору (селекции) морозоустойчивых зерновых культур; стали возникать колхозы и совхозы; началась организация машинно-тракторных станций.

Десяти лет не прошло с тех пор, как на Камчатке были организованы первые совхозы и колхозы, а посевная площадь Камчатской области за это время возросла в 125 раз. В ряде районов опыт хлебопашества вполне себя оправдал. Практически доказана возможность вызревания на Камчатке ржи и пшеницы, клевера и овса. А камчатские огороды и парники дают уже десятки и сотни тысяч центнеров картофеля, капусты, огурцов и других свежих овощей— до помидоров и дынь включительно.

Заметно окрепло оленеводство. До революции численность оленьего поголовья катастрофически уменьшалась. Бескормица, волки, тундровый гнус губили оленьи стада. Еще большее опустошение внесли в оленеводческие хозяйства налеты белогвардейских банд в годы гражданской войны.

Общий подъем хозяйства, громадная работа советских оленеводческих станций, постепенное проникновение коллективизации в глубь камчатской тундры не только остановили падение оленеводства, но и обеспечили его неуклонный рост. Сейчас оленье стадо Камчатки превышает 700 тыс. голов; это почти четверть всего мирового поголовья оленей.

Сегодня Камчатка — это уже не прежняя оторванная, забытая окраина; сегодняшняя Камчатка — это форпост социализма на советском Востоке.

Раскрываются недра камчатской земли; чего только не встречает там зоркий глаз советского геолога! На Камчатке есть золото — ведь Чукотка является продолжением мирового золотоносного пояса, который тянется вдоль отрогов Станового хребта от Монголии до Аляски. На Камчатке есть молибден и свинец, олово и цинк. В горах Камчатки находят самоцветные камни, в кратерах потухших сопок — самородную серу, в реках — жемчуг и янтарь, на берегу Ледовитого океана — мамонтовую кость.

Неисчислимы каменноугольные богатства Камчатки: за первую же пятилетку советские геологи нашли здесь около 60 угольных месторождений. Из этих больших запасов пока разрабатываются только Корфовские и Анадырские копи. Остальное — в запасе: это топливная и энергетическая база будущей камчатской индустрии.

К этим энергетическим ресурсам края нужно прибавить еще миллиардные запасы торфа, богатые нефтяные месторождения в районе Кроноцкого залива, а также огромную еще нетронутую энергию камчатских рек, на которых со временем вырастут мощные гидростанции.

Камчатка — страна с огромным, многообещающим будущим.

Но уже и сегодня неузнаваем стал весь облик советской Камчатки — хозяйственный, культурный, социально-политический.

Наступил конец вековой изолированности этого края от материка: над горами Камчатки каши герои-летчики проложили воздушную трансарктическую трассу, советские ледоколы установили Великий Северный морской путь, пароходы Совторгфлота связали с миром Петропавловск, столицу далекой Камчатки.

Сократились пространства и внутри необъятного края: вместо камчатских «собачьих трактов» появляются первые автотранспортные шоссе и грунтовые дороги. Почта, телеграф, телефон сблизили между собой оторванные друг от друга районы. Невидимые радионити связали все важнейшие пункты полуострова, Охотского побережья, Чукотки — до самых берегов Ледовитого океана, до Уэлена, Ванкарема и бухты Лаврентия...

Сквозь тайгу по собачьему тракту.

Возникают новые города — в лесах, в тундре, на пустынных морских побережьях. Молодеют старые поселки, превращаясь в опорные базы новой, социалистической индустрии и культуры.

Вот древний Анадырь — он был первым русским поселением на Камчатке, его основал еще в XVII в. русский казак Семен Дежнев с товарищами. Теперь Анадырь — столица социалистической Чукотки, центр угольных разработок и рыбных промыслов.

На самом полуострове роль рыбопромышленного центра оспаривают друг у друга Усть-Камчатск и Большерецк, два крупных порта на восточном и западном побережьях Камчатки.

Вот старое село Ключи. Эта «камчатская Мацеста», известная своими минеральными источниками, приобретает сейчас новую промышленную славу — здесь вырос мощный лесопромышленный комбинат. В целый городок разросся молочно-овощеводческий Козыревский совхоз.

В центрах туземных кочевий оседают культбазы, совмещающие в себе школу с интернатом и учебными мастерскими, больницу с амбулаторией, ветеринарный пункт и лазарет для животных, бактериологическую лабораторию, радиостанцию, «дом туземца», краеведческий пункт...

Уходят в прошлое каменная острога и выдолбленный из тополя «бат», похожий на индейскую пирогу, — их сменяют винтовки и моторные лодки. Человек сбрасывает с себя звериные шкуры и надевает рубашку, теплый ватный пиджак. Иным становится человеческое жилище и внутреннее убранство его: в чукотской яранге появляются невиданные от века окна; железная переносная печка и примус вытесняют прадедовский дымный костер.

Оседают на землю кочующие семьи и племена. Карагинские нымыланы и эвенки Охотского побережья уже строят себе рубленные русские избы.

Забыты цинга и голод. Разве знал когда-нибудь туземец, что такое медицина? На всю Камчатку в 1913 г. был один врач и одна больница с пятью койками для господ чиновников г. Петропавловска. Сейчас Камчатка насчитывает свыше 100 больниц и врачебных пунктов, охватывающих даже самые глухие районы кочевий.

Советская власть пробудила народы Камчатки и от векового духовного сна. До революции не было ни одной школы для туземцев — сейчас число школ и техникумов в Камчатской области доведено уже до 200. Камчатские народности никогда не имели письменности советская власть дала каждой из них собственный алфавит, научила грамоте, открыла двери к просвещению и науке... Осенью, когда в тумане гудят последние пароходы, из камчатских портов отплывают на материк юноши и девушки камчатской земли. Они едут учиться — в Сибирь, в Москву, Ленинград (Институт народов Севера), и у советской Камчатки постепенно вырастают уже свои национальные кадры.

С радостным удивлением оглядываются вокруг себя народы Камчатки.

«Мы ли это? Мы ли это, совсем недавно почти полудикие люди? Мы ли это — в прошлом нищие, забитые, бесправные и вымирающие народы... уделом которых было жалкое, полузвериное, первобытное существование!» — так восклицают в своем известном письме к товарищу Сталину делегаты I Камчатского колхозного слета, состоявшегося в 1936 г.

Все громче и радостнее разносится по кочевьям Чукотки новая луораветланская песня:

«Сталин пришел нам в тундру на Север...»