Укрытые ночной мглой, замаскированные грохотом орудий, танки стекались на выжидательные позиции. Командиры получали последние инструкции и с надеждой упрашивали метеорологов, ведавших «климатическим довольствием», припасти на утро попутный ветерок — тогда легче будет, под прикрытием дыма, атаковать противника. Он здорово укрепился па своей высоте «180»; машинам придется идти под жгучим огневым ливнем. Даже самый воздух перед вражескими окопами — «коричневых» потерял свою прозрачность: до отказа насыщенный снарядами, газами, гранатами, проволокой — он плотной стеной встанет на пути танков.
Выступать надо было перед рассветом, и ночью, сдержанно пыхтя, три танка взвода Иванова подползли к исходным позициям. Впереди, в полукилометре, залегли части нашей пехоты, танкам предстояло поддержать ее огнем, броней и стремительностью напора. А пока, в открытые люки струилась ночная прохлада, экипажи готовились к выходу — весь взвод напоминал артиста перед решительным выходом. За кулисами еще тихо, но через час раздвинется занавес ночи, грянут удары военной симфонии, и броневая группа выступит на арену военных действий.
 |
| Танковая колонна в походе. Через несколько минут отдыха вперед — боевым маршем. А пока маскируются... Фото Г. 3ельма |
Командиры еще раз мысленно пробегали боевой курс. Взвод, все три машины, идут за спиной пехоты, в условном месте обгоняют ее и влетают, обрушивая всю свою бронированную ярость на расположение врага. Он залег в земле; части «коричневых» лежат опутанные километрами проволоки, защищенные огнем станковых и ручных пулеметов, гранатометов, артиллерии. Зелень и краски маскируют их огневые точки, и комвзвода морщит лоб — в какой из складок местности засела противотанковая оборона «коричневых», все эти пулеметы больших калибров, отдельные пушки и целые батареи? На наши действия враг ответит противодействием, и решат быстрота и техника, ключи от которой держат руки людей, ударников боевой подготовки.
 |
| Командир танкового подразделения получает задачу. Фото Г. 3ельма |
*
Танк — самое молодое детище мировой войны — так сросся с военными операциями, что кажется точно танки водились испокон веку. Но если первый танк и был создан давно, то он, покрытый деревом, устрашал врагов больше своим названием — «Василиск», взятым от доисторических зверей, — чем техникой. Этот танк времен средневековых войн был бревенчатым домом на громадных колесах, и его волокли восемь воинов, державших за рукоятки. Был он громоздок и нелеп.
На бесплодных полях Франции 1916—17 гг. союзные войска Великобританского королевства и Французской республики ответили немецким газам своей бронированной боевой повозкой — танком. Это было замечательное боевое средство! Маленькая крепость, которая сама бегала по полям. Артиллерия, способная идти впереди пехоты. Бронированный таран, прокладывавший живой коридор в проволоке, в окопах и среди встречных войск. Танк неприхотлив, ему в отличие от бронепоезда и орудия не были нужны дороги, больше того, он двигался по стальной дороге, которую всегда возил на себе. Ведь гусеница, по которой полз танк, была не . чем иным, как непрерывно движущимися рельсами без конца и без начала, — рельсами, которые сами прокладывали колею для движения многотонной боевой машины.
Танки могут действовать совместно с пехотой, но они же выполняют и самостоятельные задачи в глубине оборонительной полосы противника. Совместно с конницей приданные ей танки действуют по флангам врага. Танк подавляет своим весом и тем огнем, прислуга которого укрыта броней. Как писал французский генерал Этьенн,— первые танки были близоруки, но они могут подойти к своей цели в упор и тогда «несут к целям снаряды и пули, одаренные разумом». Вспомним, как германское командование встретило первые танки.
 |
| Танк Н-ской части пробивает каменную стену |
«Эти повозки дьявола, эти подвижные крепости,— писала «Дюссельдорфе Генерал Анцейгер», — после непродолжительного успеха впали в ничтожество... Наша артиллерия заранее предвкушает удовольствие стрельбы по этим лениво ползущим целям. Изобретательными мозгами как будто все предусмотрено, а осенняя грязь со своей стороны приготовляет сырую могилу для этих машин». Генералы армии Вильгельма утверждали, что «здоровая душа доброго немца успокаивается, и он с легкостью борется с глупой машиной». Однако факты — упрямая вещь и с такими фактами, как танк, пришлось посчитаться и немецкому командованию.
Два года сидела пехота в земле, в окопах, перегородивших всю Европу от Северного моря до Альп. Война потеряла маневренность; атаки и артиллерия были бессильны пробить линию окопов, и фронт только колебался в обе стороны, как тугая струна, неизменно возвращающаяся в исходное положение. Танк сделал то, чего не мог дать ураган снарядов и пуль — он прорвал проволоку, ворвался в окопы, он нарушил моральное равновесие солдата, отсиживавшего в земле. «Здоровая душа» германского генералитета дрогнула через полгода после появления «глупых машин», и все части фронта генеральный штаб оповещал: «донесения, касающиеся танков, должны идти, в первую очередь, раньше всех донесений». Немцы пытались укрыться за 2—3-метровым «рвом Гинденбурга», но новая модель машины перелезала через ров и несла кровь и смерть окопу.
В историю мировых битв рядом с Ватерлоо, Седаном, Цусимой вошло танковое сражение при Камбрэ. Глубокой осенью, в ноябре 1917 г., в том месяце, когда в России была установлена Советская власть, английские танки пошли атаковать немцев. Неожиданно для германцев, без единого выстрела, на горизонте выросла движущаяся стена, она росла на глазах, и четыре сотни танков стремительно обрушились бронированной лавиной на окопы. В затылок танкам хлестал огневой вал снарядов, за огнем двигались пехотные дивизии. Танки в один день прорвали всю «линию Гинденбурга» — и в эту дверь (в 10 километров шириной и 9 километров глубиной) рванулась британская кавалерия.
Танк, остановивший в 1918 году продвижение немцев на Париж, был признан полностью, и на боевую кампанию 1919 года, американцы готовили 23 тысячи танков. Англичане на заводах Виккерса создали «танк прорыва» — целый форт на гусеницах, машину на 500 пудов, с артиллерией из 4 пулеметов и пушки, укрытых в 5 башнях этого сухопутного корабля. После войны появились неуловимые «бронированные блохи», укусы которых, несмотря на комнатные размеры машин, были смертельны. Это были танкетки — низенькие, юркие, ускользающие от артиллерии.
 |
| Перед выходом. Фото Г. Зельма |
*
Но пора вернуться к нашему взводу танков, ожидающему утра. Наступал тот неуловимый час, когда начинается схватка дня и ночи на фоне белой дымки тумана, которым дышит утренняя земля. Машины были заправлены и проверены, люди затянули свои шлемы и нырнули в бронированные гнезда, пришел час выступать. Уже орудия артиллерии начали свою канонаду. Моторы крякнули, откашлялись и дружно затарахтели — танки шли догонять пехоту. Ее зеленые ряды, прикрытые утренним туманом, уже спускались в лощину — рубеж между позициями «красных» и «коричневых». Вражеские окопы просыпались, небо прочеркивали их сигнальные ракеты, пулеметчики той стороны, сжав зубы, открыли огонь по нашей пехоте, но она расступилась, а три танка, рыча и извергая огонь, ринулись на врага. Дождь пулеметных очередей, смертельный для пехоты, не смутил танков, они шли, эти бронированные черти, невозмутимо стряхивая металлические плевки встречного огня.
Взвод, три машины — командирская в центре, развернувшись в линию, шли со всей резвостью; водители выжимали всю скорость из десятков лошадиных сил, заключенных в метровой коробке двигателя. Движение — жизнь, покой — смерть, — это правило диалектики точно было создано для тактики танков. Они шли, подминая молодой ельник, они вертелись по всему полю, высматривая и подавляя огневые точки врага, и пример командирского танка точно говорил — «двигайся больше, быстрее, неожиданней». Борьба за безаварийность вставала на поле боя, как выбор между жизнью и смертью, победой и поражением. Попробуй, наводчик, поймать на прицел танк, который через полсекунды после того как его, казалось бы, взяли на мушку, уже несся за десяток метров! Танк знал, что авария — смерти подобна, и машину, остановившуюся на поле боя, артиллерия расстреляет как хочет.
Три машины, наглухо закупоренные, вгрызлись в проволоку, за которой прятался окоп «коричневых». Машины с проворством косцов расчищали прямые коридоры для пехоты; работу, на которую артиллерия уложила бы долгие часы стрельбы, танки проделали в считанные минуты. Они приближались как неумолимая судьба, и пехота врага с содроганием хваталась за пулеметы и гранаты. Всего лишь три танка шли давить этот окоп, но уже каждому стрелку и пулеметчику, в силу психики боя, казалось, что танк ползет именно на него. Уже одиночки, забыв внушения командиров, объятые животным ужасом, выскакивали из окопа и на виду у танка мчались в стороны, в тыл, но падали, скошенные огнем танка.
Огнем, броней, скоростью — танки, глухие и неумолимые машины, расчищали путь живой человеческой силе. Она, пехота «красных», шла за спиной танков, держась па 100—200 метров от машин, которые принимали на свои бронированные плечи удар огня, предназначенного пехоте. Танки, оглядываясь назад на спешившую пехоту, делали свое дело: давили огневые точки, разгоняли и уничтожали живую силу противника.
 |
| Тяжелый танк. Фото Г. Зельма |
*
Танк придал огромную силу пехоте, он перевооружил ее и сказал в тактике свое слово, не менее веское, чем в свое время винтовка и пулемет. Но без пехоты танк не способен довести задачу до конца: точку должна ставить людская масса, прорвавшаяся вплотную к врагу на плечах тех же танков.
Взвод легких танков, поддерживавших пехоту, не действовал в этот день сам по себе, он жил как передняя линия наступления пехоты, он то и дело оглядывался через плечо и на расстоянии полукилометра быстро совещался с пехотой. Выглянув в отверстие, комвзвода танков видел на отдаленном холме пехоты красный и черные флажки, задранные вверх, — пехота имеет что-то сообщить танкам. Секунда внимания и новый сигнал: в небо уходит красная ракета, а за ней через все поле свистят трассирующие направляющие пули. Они ложатся за рощей у высоты «182» — значит там спрятан пулемет, он настороженно подстерегает пехоту, и командование просит: «подавите!»
Пройдя первые линии врага, танки останавливаются у одиноко торчащей пушистой ели — она обозначает «пункт связи». Комвзвода, укрытый от врага холмом, ждет здесь приказа к дальнейшим действиям.
Танк, как уже говорилось, обладает суженным углом зрения; он плохо и с опозданием увидит пулемет, укрытый в складках местности; силе танков должны помочь глаза пехоты и наблюдателей. Прорваться, но не зарваться, — вдруг пехота врага укрылась, пропустила сквозь себя танки, а потом за их спиной встретила огнем и штыком подходившую пехоту «красных». И танк давит на фланги, а пехота непременно поддерживает его напор с фронта, врага теснят с боков и в лоб, он сдавлен со всех сторон, и его, поверженного танками, добивает пехота, пока враг не ожил.
 |
| На тактичесних занятиях. Фото Г. Зельма |
Танки не дробят своих сил, они наступают небольшими, но плотными массами. Танкисты говорят, что раздать танки всем частям — это значит бить растопыренными пальцами — кулак ударяет крепче.
Вот, разгромив пулеметы, танки заметили пушку противотанковой обороны, — надо подавить ее, пока она не подавила нас. Танки расходятся: два влево, один вправо, они стремятся держаться вне сектора ее стрельбы; но пушка угадывает их движение, она раздваивает внимание, она вынуждена раздваивать и свой огонь. Танки замыкают главный полукруг и враз, стремглав накидываются на пушку с боков. Огонь, натиск — пушка выведена в расход, ее сломали танковые «клещи». Может быть и так: один танк кидается на пушку в лоб, отвлекая на себя огонь, два танка вместе расходятся в стороны и бьют с одного из боков или со спины. Это — «фронт-фланг». Если танки, выскочив на чистое место, видят пушку в сотнях метров от себя, они налетают прямо, в лоб, ведь через 90 секунд они уже вцепятся в пушку. С дальней позиции идут в ход «клещи» и «фронт-фланг».
Танковая артиллерия — пулемет и пушка возвышаются над полем, башня, в которой они укрыты, вертится вокруг себя на все 360°. Обычный артиллерист редко работает в укрытии, стрелок танка ведет стрельбу не боясь пулеметов и осколков снарядов. Качка машины и поминутные скачки всего ее броневого тела на препятствиях дергают руку танкового снайпера, вырывают из-под носа найденную цель. Стрелок на танке может вообразить свой пулемет установленным на спине дикого, норовистого коня. Но наш снайпер (он непременно стреляет с хода) не упустит цели. В схватке с пушкой, замеченной издали, водитель должен вести машину к цели, под ее же огнем. Подойдя — моментально, с ходу поразить.
 |
| По лесным тропам. Фото Г. Зельма |
*
В бою танк мчится окруженный столбами земли и тяжелого дыма. Спина наиболее уязвима у танка; если снаряд вошел с тыла, пробил и взорвал моторное отделение, из танка взлетает язык огня и пламя обвивается вокруг зажженной машины. Танк горит. Танк не любит бронебойных пуль и связок гранат. Наш взвод прошел окопы врага, как стремительный броневой ураган, но если машина задержалась над окопом, ее могут поразить гранатами. Метатели связывают их пачками, по 5—7 гранат, и такой букет кидают под гусеницы машины. Уже в 1918—19 гг. после первых встреч с танками на Украине и под Ленинградом наши бойцы открыли, что танк стреляет только вдаль — возле самой машины, на 3—5 метров от ее стен, мертвая зона, сюда огонь танка не достигает.
*
Стрелок, водитель, командир — каждый порознь и все вместе делают победу. Наши экипажи боевых машин взаимозаменяемы: командир может дать залп из пушки, и если враг выбил водителя, командир уверенной рукой сожмет рычаги бортовых фрикционов, артиллерист знает двигатель, водитель умеет стрелять. Когда стрелок из своей башенки наметил цель и готовится с ходу поразить ее, умелый водитель, которого уже слушается машина, заставляет этот громоздкий броневой домик идти плавно, по-кошачьи, чтобы цель была поражена.
В достоинствах танка скрыты и его трудности. Он быстроходен, но стрелок и вся его механика качаются, как на волнах. Танк закрыт броней, но экипаж изолирован от мира, и вся местность для водителя уложена в щелку с карандаш толщиной.
Когда «штатского» нетренированного человека танкисты берут в учебную поездку, он с довольным видом захлопывает люк, но после доброго перехода на сотню-другую километров выходит шатаясь: пульс — 120, температура 37—38°, вес убавился на 1—2 кило. Экипаж боевой машины дышит парами бензина и газом двигателя, в бою тесную клетку наполняет пороховой дым, разрывы снарядов, газы. И когда образцовый танкист тиха рассказывает, что водит машину на «отлично», а на описанном выше маневренном эпизоде с «коричневыми» все задания — «выполнил», за двумя словами скрыты долгие часы труда, упорная учеба со стиснутыми зубами и напряженной волей.
 |
| Танк под управлением механика-водителя Ленинградского военного округа Говорова переходит реку по сваям |
*
Сегодня танкисты сражаются упорно, но бескровно, на песках, учебных ящиках, против деревянных танков. Снайперы танков стреляют по фанерным мишеням, экипажи познают бой расчлененным на его элементы. Танкисты тренируются на маневрах и водят свои машины под холостым огнем, через условные препятствия.
Это — пока. Но если враг посмеет нарушить наши рубежи — перед ним вырастет несокрушимая стена огня и брони. И наши водители уверенной рукой переведут машины на боевой курс.
Комментариев нет:
Отправить комментарий