ТАТЬЯНА ТЭСС
У магнитогорского дыма три цвета.
Есть белый дым, который стоит над трубами, как высокие белые перья.
Есть черный, медленный, отяжеленный копотью.
И есть красный дым, почти рыжий от огня, свирепый, полный пляшущих искр, —- стремительный дым, охватывающий сразу полнеба.
На заседании начальник доменного цеха садится так, чтобы в окошко ему был виден кусок неба. Через его плечо норовит поглядеть начальник мартена. Краем глаза они ловят багровое облако, пылающее над заводом, или огромный клубок копоти, вдруг выкатывающийся из трубы. Они читают небо, как световую газету. «На третьей печи пуск начался...» — говорит начальник доменного цеха, ни к кому, собственно, не обращаясь.
По асфальту шоссе идет машина. Шоссе безупречно выутюжено, его повороты округлы, оно шумно и оживленно, как улица большого города. Рев гудков, шелест шин заполняют его.
Машина идет быстро. За рулем сидит парень в синей куртке. Вдруг полосатый семафор закрывает машине путь. Машина стоит, дрожа и пофыркивая. Парень высовывает голову из машины и глядит на небо. Небо полно пылающего оживления, огненный дым подымается с горизонта, над заводом качается огромное розовое облако. «На третьей печи пуск начался...» — говорит парень, ни к кому, собственно, не обращаясь.
Слово «Магнитострой» у нас стало нарицательным, его произносят во всех случаях, когда надо определить грандиозность события. Мы слыхали его даже с трибуны Съезда писателей, и «Магнитострой литературы» обозначал то огромное, то труднейшее строительство, с которым должны справиться инженеры человеческих душ. И все же ничто, никакие сравнения, никакая установка на грандиозность не могут подготовить к тому дню, когда глазам впервые открывается Магнитогорский металлургический комбинат.
В подарок пятилетке у реки Урал была приготовлена природой гора, состоящая из миллионов тонн железной руды. В 1931 году на горе начал работать первый рудник.
В 1932 году была задута первая домна.
В 1933 году хлынула в ковш первая магнитогорская сталь. И в 1934 году был введен в эксплуатацию прокатный стан «500».
Когда стан «500» был пущен и первая заготовка была вытолкнута из нагревательной печи на рольганг и начала свой путь, следом за ней побежали все рабочие. Они бежали вдоль стана по огромному светящемуся зданию, и впереди них, утончаясь и удлиняясь, проворно ползла сверкающая раскаленная полоса. Перед каждой клетью она чуть задерживалась, на секунду подавалась назад, — и вдруг сразу бросалась вперед, шипя, брызгая искрами, расточая ослепительный зной.
Она утончалась — уже не полоса, — змея; багровая, узенькая змея суетясь проползла между валками, пилы хватали ее на ходу, взвигнув она распадалась на несколько частей, и раскаленные проворные хвосты ползли вслед за нею, к холодильникам, к ножницам, пока не кончали свой путь.
Запыхавшись, рабочие вернулись обратно. Путь, который прошла полоса, равнялся полутора километрам. Вторая полоса побежала одна. Ее уже никто не провожал.
Пуск стана «500» был серьезным этапом в жизни завода. Производственный цикл был завершен. Магнитогорский завод сейчас дает руду, кокс, чугун, сталь и сортовой прокат. И разноцветный дым, встающий на небе, — это сложный дым огромного индустриального комбината.
Завод рос, — и вместе с заводом росли люди. С каждым производственным событием были связаны человеческие имена. Это были имена, которые на заводе произносили с уважением, повторяли с гордостью. Когда вы приезжали на завод, то в первый же день вы слышали об инженере Клишевиче, лучшем доменщике Союза. Вы слышали о начальнике строительства проката Беккере, инженере двадцати девяти лет отроду, строителе крупнейших в Европе станов, блестящем командире промышленности. Вы слышали имена молодого инженера-электрика Елены Джапаридзе и машиниста экскаватора Соседа, и бригадира монтажников Мехлина. И, конечно, вы слышали имя комсомольца Георгия Герасимова, мастера третьей домны, недавно премированного за ударную работу автомобилем.
Смена Герасимова начинает работу в три часа. Но еще задолго до трех к заводу подъезжает новенькая зеленая машина. Парень в синей куртке вылезает из машины. Розовый дым стоит над домной. Герасимов поднимается по крутой лесенке вверх.
Свистя и воя встает перед ним третья домна. Готовится очередной выпуск чугуна. Горновые в мохнатых шапках разделывают летку. Если глянуть внутрь домны через «глазок», видна страшная белизна огня, яркость пламени.
 |
| Доменный цех Магнитогорского металлургического зарода. |
Мастер глядит сквозь синее стеклышко внимательно и осторожно, как часовщик. Похоже, будто он разглядывает это огромное буйство пламени в лупу.
Что такое хороший мастер домны? Нужно не только уметь «чувствовать» металл. Нужно по-настоящему изучить все законы доменного процесса. Нужно заставить домну дать максимум того, что она может, научиться вести печь ровно, «не дергать» ее. Нужно добиться наиболее высокого коэффициента использования доменного объема.
Зеленый новенький автомобиль, на котором ездит Герасимов, — это премия за победу домны № 3 на Втором всесоюзном конкурсе металлургов. В официальной информации было коротко сообщено, что печь дала коэффициент использования доменного объема, близкий к единице.
И мастер, комсомолец Герасимов, был премирован машиной.
Биография Герасимова очень проста. Это рядовой работник нашего поколения. Это не пышная биография героя, это не воинственная история жизни орденоносца.
Комсомолец Герасимов начал работать в 1926 году на Макеевском заводе. С Макеевского завода он перешел работать на Магнитку. Это было в ту пору, когда Магнитогорск еще был Магнитостроем.
Герасимов начал работать в комсомольской смене на монтаже второй домны. Затем он перешел на третью домну. Монтаж закончился, домна вошла в строй. Герасимов начал по-настоящему знакомиться с доменным процессом. Он был первым горновым домны, он был командиром выпуска чугуна — этого пылающего события, когда первая струя чугуна вырывается из летки, окруженная суматохой искр, и устремляется в желоб, заполняя его чудовищным жаром и сверканьем. Он учился «чувствовать» металл, управлять им, безошибочно определять его качество.
Но производственный кругозор его еще был узок. Он еще не владел способностью одновременно держать под своим наблюдением все участки работы. Но в то время, когда он отвечал только за свой участок, его уже интересовала вся работа. Этот интерес не был абстрактен, это была живая рабочая любознательность, непрерывно находящая себе пищу. Кругозор комсомольца-горнового расширился. И, наконец, горновой стал мастером третьей домны.
Теперь он был хозяином на огромном и сложном участке работы. Он должен был знать все, что касалось жизни домны, ее рабочего пульса, всех артерий, ее питающих. Он должен был знать, как работает коксовый транспортер, в каком порядке шлаковые ковши, что показал химический анализ плавки, сколько газа в кауперах. Это было большое, сложное и ответственное хозяйство.
Что характерно в работе Герасимова? Чувство ответственности в нем развито с подлинной силой. Это чувство распространяется не только на тот участок работы, за который он формально отвечает. Он по-настоящему вработался, врос в весь огромный организм завода, в его напряженную, мужественную жизнь. Производственный кругозор его продолжает расширяться. Его кровно интересуют все дела завода, его волнуют все мелкие неполадки, которые прямого отношения к его работе не имеют. Несколько месяцев назад Герасимов с группой магнитогорцев был в Москве в гостях у наркома. Во время разговора нарком получил «молнию» с Магнитогорского завода. В «молнии» сообщалось о том, что третья домна из-за аварии, которая произошла со скиповым подъемником, имела простой в четыре часа.
За эту аварию Герасимов не отвечал бы даже в том случае, если бы он в это время находился в Магнитогорске. К тому же он сейчас находился в Москве. Но парня бросило в жар от стыда. Он не мог глядеть в глаза наркому. Об этой минуте он до сих пор вспоминает с чувством непереносимого стыда и смущения.
У Герасимова много горячей молодой запальчивости, готовности не только отвечать, за любую работу, но и самому выполнять ее. Однажды, во время работы Герасимова, был такой случай. При выпуске шлака горновые задержались с переводом огненной струи из одного желоба в другой. Ковш уже был полон, и тяжелая пылающая пена переливалась через края. Закрывая локтем лицо от ослепительной жары, горновые замешкались. Шлак уже лился на подъездные пути. На Герасимове не было огнеупорной спецовки, которая была надета на горновых. Но он, не дожидаясь помощников, бросился вперед и направил шлак в пустой ковш. Огонь ожег ему руку, прикрытую рваной рукавичкой. Руку перевязали, и работа благополучно продолжалась дальше.
 |
| Ковш наклонили и тяжелая, пылающая пена переливалась через край. |
Георгию Герасимову двадцать пять лет. Это молодое поколение, пришедшее в нашу молодую, растущую промышленность. Герасимов не совершил никаких особых подвигов. Он не окружен никакой особой славой. Его биография проста: он воспитан и создан революцией. Это один из растущих молодых хозяев нашей промышленности, по-настоящему отвечающих, по-настоящему «болеющих» за нее.
И если вы спросите о Герасимове на заводе или в комсомоле, или просто у товарища, — вам везде будут рассказывать о нем с одинаковым чувством: с теплотой и гордостью.
Комментариев нет:
Отправить комментарий