Горький и каналоармейцы

Семен ФИРИН

Вот уже почти пять месяцев прошло со дня смерти Алексея Максимовича. Первая острая боль по поводу этой невозвратимой утраты постепенно сменяется глубокой скорбью от сознания, что Горький ушел навсегда. Не посмотрим мы больше в его внимательные, проникающие до самого сердца, мягкие глаза; не услышим его басящего говора, прерываемого глухим, рокочущим кашлем; не увидим взволнованного постукивания кончиками пальцев характерной горьковской руки по столу, когда старик с редким мастерством рассказывал нам, притихшим слушателям, пестрые и необычайные эпизоды из его неповторимой жизни...

Крупнейший народный писатель, Алексей Максимович Горький был совершенно изумительным рассказчиком. Он захватывал собеседника целиком, брал его в полон своей неторопливой увлекательной речью. Человек энциклопедических знаний, он отличался поразительной памятью. Десятки исторических имен, выдающиеся события старой дооктябрьской России, калейдоскоп явлений и фактов расцветали в рассказах Горького новыми и неожиданными красками.

*

Два имени занимали в сердце Горького особое место. Эти имена он произносил с особым чувством. О них он говорил и рассказывал с особым теплом.

Ленин и Сталин.

Говорил ли он о своих дореволюционных встречах с Ильичом, рассказывал ли о том, как Ленин слушал музыку в бурную эпоху военного коммунизма, передавал ли свои впечатления от проникновенного влияния необъятной ленинской мысли, вспоминал ли стремительные схватки Ильича со своими политическими противниками, когда спокойный, слегка картавящий ленинский голос разил врагов острее всякого оружия, — всегда Горький говорил о Ленине с непередаваемой теплотой и нежной гордостью. Горький гордился тем, что он родился на той же земле, что и Ленин, что оба они выросли и взращены нашей многострадальной в прошлом и счастливой в настоящем, но всегда великой родиной.

Алексей Максимович Горький на канале.

С такой же, только Горькому присущей, обаятельной теплотой и гордостью он отзывался о товарище Сталине. Молодым задором блестели его глаза и юношеской улыбкой озарялось лицо, когда он говорил о великих делах нашего учителя и вождя, о сталинском внимании к живому человеку, о его величественной большевистской простотe.

Меньше, года тому назад, когда я гостил у Горького в Тессели, он во время прогулки в парке по берегу моря с волнением говорил о своем заветном желании — отразить гигантский образ Сталина в замечательной книге о нашей родине и ее исторических победах. Эта книга должна была явиться торжественной песней о великом Сталине. С глубочайшей любовью он говорил о нашем вожде, о его чудесных делах, о его борьбе и несгибаемой воле, о его беспредельной человечности...

Горький восхищался огромной любовью многомиллионных народов Советского союза к своему вождю и другу. Он и сам безгранично любил товарища Сталина. С именем нашего вождя неразрывно были связаны многие публичные выступления Алексея Максимовича. Как сейчас помню его заключительные слова на последнем слете ударников Белморстроя, когда Горький с волнением провозгласил здравицу за «железного человека Иосифа Сталина».

Алексей Максимович был не только почитателем, но и личным другом Ленина и Сталина. Он гордился этой дружбой с величайшими учителями современного человечества.

*

С бесконечным негодованием и возмущением относился Горький к подлой банде троцкистско-зиновьевских убийц. Он о них говорил с чувством гадливости и омерзения. Разговоры о предательских деяниях этой шайки приводили его в такое возбужденное состояние, что окружавшие старались прекратить беседу на эту тему. Действительно, Горький так нервничал, что нередко разговор кончался тяжелым приступом кровохарканья.

Мысль о троцкистско-зиновьевской мрази, которая пытается нарушить прекрасный творческий расцвет нашей родины и намести подлый удар в самое сердце коммунизма, приводила его в исступление. Поэтому друзья великого писателя старались не говорить с ним об этих выродках рода человеческого.

Истекшей зимой мой приезд к Горькому в Крым совпал с юбилеем белорусского поэта Янко Купала. Алексей Максимович, пославший ему приветственную телеграмму, спросил меня, знаю ли я юбиляра. Я рассказал ему о моей встрече с поэтом Купалой во время его приезда на Белморстрой. Слово за словом разговор перешел на воспоминания о первом сталинском канале, пробитом в неприступных скалах Карелии.

Во время этого разговора я вспомнил о Сергее Мироновиче Кирове, о его большом сердце и пытливом уме, о его обаятельной улыбке и неукротимой энергии по освоению Советского Севера.

Горький с большой любовью рассказал о выдающемся организаторском таланте Кирова, особенно выделявшемся на фоне его изумительной личной скромности.

Совершенно естественно, что, вспомнив о пламенном трибуне партии, я с ненавистью заговорил о фашистских собаках, которые за год до этого из-за угла убили нашего незабываемого Сергея Мироновича.

Вдруг я увидел, что Горький опустил голову на руки и закрыл лицо. По вздрагиванию его широких плеч я понял, что он плачет...

*

Самой замечательной чертой Горького была его глубокая вера в человека, в его творческие силы.

Еще в 1903 г. он записал стихотворение в прозе «Человек». «При слове человек в груди моей словно солнце загорается», — писал он в этом своем раннем произведении и тут же добавлял: «смысл жизни вижу в творчестве, оно же беспредельно».

Сатин, один из героев его пьесы «На дне», говорит: «Человек — это великолепно. Это звучит гордо. Человек — вся правда жизни».

В этих словах — вся жизненная философия Горького.

В этих же словах и надо искать источник той неутомимом деятельности, того исключительного внимания, которое Горький уделял работе над перевоспитанием искалеченных тяжелым прошлым людей.

Когда-нибудь историки напишут много хорошего о большевистской работе Алексея Максимовича с сотнями и тысячами «бывших плохих людей», как он выразился в одном из писем, обращенных к заключенным лагерей НКВД, каналоармейцам строительства Москва—Волга. Об этой титанической и полной подлинного пролетарского гуманизма стороне деятельности Горького будут написаны целые тома.

*

Участие Алексея Максимовича в культурно-воспитательной работе лагерей НКВД было настолько разнообразно и многогранно, что нет никакой возможности об этом исчерпывающе написать. Ограничусь лишь перечислением тех областей лагерного искусства, которое оформилось и выросло под прямым воздействием и отеческой заботой Горького.

Особый интерес проявлял Горький к выявлению и выращиванию литературных и художественных талантов из среды уголовной молодежи. Он понимал и чувствовал, что эта прослойка нарушителей советских законов, в массе своей выходцев из городской и деревенской бедноты, не потеряна для советского общества. Со всей свойственной ему страстью Горький работая над возвращением этих свихнувшихся с прямой дороги людей в радостную семью трудящихся Советского союза. Отдавая должное политико-просветительной работе, важность которой Горький высоко ценил, он считал, что искусство является также одним из решающих орудий в арсенале так называемой перековки.

Алексей Максимович не ограничивался платоническим интересом к этому делу, а лично с большой настойчивостью и теплотой направлял всю работу творческого коллектива лагерных литераторов и художников.

За наиболее одаренными из них он внимательно следил, любовно помогая им и направляя их дальнейший рост и после выхода из лагеря. Так, например, еще на Белморстрое был выявлен художник-самоучка, в прошлом уголовный, Степан Дудник. Горький заинтересовался этом человеком и после досрочного освобождения Дудника за ударную работу на Беломорском канале он помог ему поступить на учебу и устроил ему стипендию. Дудник за несколько лет развился в оригинального и интересного художника.

Таких примеров множество.

С трогательной заботливостью Горький относился и к другому белморстроевцу — графику Глебу Куну, которого Алексей Максимович считал очень талантливым человеком. В настоящее время Глеб Кун — член Ленинского комсомола и руководитель Центральной художественной мастерской Дмитлага. За три года существования этой мастерской она вырастила и объединила десятки самобытных художников, выявленных в лагере. Творчество этих людей отображено в сотнях полотен, рисунках и зарисовках, которые могут послужить материалом для обширной выставки. Вся эта большая работа проделана Куном при заботливом участии Горького. Самому Куну он дал возможность успешно проявить себя в журнале «Наши достижения» и вывести его на широкую дорогу советского художника.

Глеб Кун был участником траурной делегации от нашего лагеря на похоронах Горького. Молодой художник вернулся с этих похорон потрясенный горем. В ту же ночь он создал графическую композицию «Памяти М. Горького», изображающую великого писателя на смертном одре. Боевые знамена, обвитые черным крепом, опущены над гробом Горького, а пылающее пламя пожирает скорбные цветы траурного венка, положенного у изголовья навеки умолкнувшего певца пролетариата...

Графическая композиция "Памяти М. Горького" художника Дмитлага Глеба Куна.

Много способных художников выращено в Дмитлаге при дружеской помощи Алексея Максимовича. Десятки портретов вождей партии украшают все лагерные участки. На грани высокого мастерства находятся творения каналоармейских художников, выполненные в самых разнообразных жанрах — от графики до этюдов маслом, от карандаша до поистине ювелирных работ из цветной соломки. Все эти произведения пропитаны духом подлинного реализма, потому что их авторы неразрывно связаны с трассой канала и сами, в своем большинстве, являются ударниками строительства. Будучи своеобразным руководящим центром для всего лагеря, Центральная художественная мастерская Дмитлага объединяет творческие силы каналоармейцев, помогает нм совершенствоваться, прививает им культуру искусства. Большие полотна каналоармейских художников в красочной и живой форме отражают наиболее знаменательные моменты из жизни строительства и лагеря.

Следует особо остановиться на работе Петра Гусева, ученика нашей мастерской, который создает артистические произведения мозаичным способом из цветной соломки. Выполненные им портреты товарищей Сталина и Горького являются совершенно новым словом в изобразительном искусстве.

Гусев, как и все тридцатипятники, питающие к Горькому особую любовь, мечтал о передаче этого портрета лично Алексею Максимовичу. К несчастью, его мечте не суждено было осуществиться...

ПУТЕВКА В ЖИЗНЬ. Плакат художника Дмитлага ИВ. СТАРЧУКА

*

Не меньший интерес Горький проявлял и к каналоармейской музыке. Он говорил не раз о том, что наша необычная стройка должна создать свою музыку. По началу это казалось мало вероятным, но Алексей Максимович к этой мысли возвращался неоднократно. Когда у него гостил Ромен Роллан, мысль о каналоармейской музыке вновь была высказана Алексеем Максимовичем.

Мы взялись за эго дело. Разнообразная самодеятельность лагерников послужила базой для выявления первых каналоармейских композиторов. Хоровые кружки, русские и украинские хоры, национальные хоры, цыганский хор, многочисленные одиночки, любители музыки и песни были нами привлечены к этому делу.

По лагерю был объявлен конкурс на каналоармейскую песню. Весть об организации конкурса мгновенно облетела всю трассу. При осуществлении этой затеи вдруг обнаружилась непредвиденная трудность: множество одаренных певцов и музыкантов, как оказалось, были совершенно неграмотны и даже не знали нотной записи. Это неожиданное препятствие было преодолено инициативой одного из районных духовых оркестров, капельмейстер которого предпринял запись на нотную бумагу мелодий, создаваемых лагерниками, не знающими нот. Инициатива была подхвачена всеми районными оркестрами. По истечении двух месяцев мы уже могли подвести результаты конкурса.

Итоги оказались прямо неожиданными. На конкурс было представлено 112 произведений, написанных семьюдесятью тремя каналоармейцами. Жюри конкурса, в составе которого были такие признанные советские композиторы, как Дзержинский, Белый, Кабалевский, Шехтер, Чемберджи и Старокадомский, отобрало двадцать песен, достойных премирования и похвальных отзывов.

«Количество песен, представленных на конкурс, — пишет автор оперы «Тихий Дон» И. Дзержинский, — меня поражает... Двадцать песен, отобранных жюри, авторы которых зачастую даже не знают нот, говорят о наличии серьезных композиторских дарований среди каналоармейцев».

«Слушая песни, созданные строителями канала Москва—Волга, — пишет композитор Шехтер, —  поражаешься прежде всего удивительной теплоте и искренности их творчества, поражаешься глубокому эмоциональному тону их мелодий, будь то мелодия для хора, для балалайки или для баяна».

Для многих из авторов этих каналоармейских песен еще недавно единственной музыкой была «блатная» мелодия. Эти обновленные на канале люди нашли новый язык, новые звучания для выражения своих новых мыслей и чувств. Конкурс на каналоармейскую песню явился совершенно неожиданным подспорьем в сложном деле перековки заключенных.

Результаты этого конкурса были опубликованы в виде отдельной книги, за которой последовали еще три новых сборника музыки канала. Кроме того, в лагере была издана отлично оформленная внешне «Музыкальная библиотека «Перековки», которая выпустила 18 нотных записей произведений композиторов, рожденных на канале.

Сейчас готовится к изданию очередной сборник каналоармейской музыки, посвященный вождю народов — великому Сталину. В этом сборнике особым колоритом отличаются оригинальные музыкальные произведения каналоармейцев-националов.

*

Алексей Максимович искренно увлекался каналоармейской эстрадой. Он любил лихую пляску и звонкую песню лагерной агитбригады. Он радостно потирал руки, когда слушал рассказы об изобретательности каналоармейской самодеятельности.

Алексей Максимович любил лихую пляску и звонкую песню лагерной агитбригады.

В Водопроводном районе самодеятельный струнный оркестр приспособил старую гитару под контрабас. В районе «Темпы» плотник Савченко ни на что не променяет свою звучную самодельную скрипку. В Восточном районе каналоармейцы Шарипов и Наврузов играют на нае и дутаре собственного изделия. Любитель старинной музыки землекоп Белодед смастерил самодельную цимбалу и приладил к ней струны из отрезков старого троса механического крючника...

Алексей Максимович, как ребенок, радовался всем этим выдумкам, ярким свидетельницам стихийного роста каналоармейского искусства.

Но, конечно, больше всего он интересовался литературным материалом наших агитбригад.

Долгое время первенство на этом фронте держала Центральная агитбригада Дмитлага, организованная еще на Белморстрое Терентьевым и перекочевавшая оттуда на нашу стройку. Однако, ей в конце концов пришлось уступить первенство волжской районной агитбригаде. Арбитром в этом вопросе оказался Алексей Максимович.

Волжане, наряду с другими агитбригадами, прислали Горькому на отзыв свой репертуар. После ознакомления с ним Алексей Максимович признал лучшим произведением музыкальную пьесу «Строится жизнь», написанную Н. Жигульским.

На радостях волжской агитбригаде, было присвоено имя Максима Горького.

Так, благородное соревнование за право называться именем великого пролетарского писателя послужило толчком к дальнейшему росту и совершенствованию агитбригадного искусства в лагере.

С большим интересом Алексей Максимович относился к национальным бригадам. Брызжущие весельем и задором кавказские агитколлективы, полная восточной лирики узбекская национальная агитбригада его всегда глубоко занимали. Он интересовался не только эстрадными формами этих агитбригад, но всегда просил показать ему перевод их литературных текстов.

Когда я ему рассказал о создании в лагере цыганского хора, преимущественно из бывших конокрадов, он вначале от души рассмеялся, а потом жадно забросал меня десятками вопросов о характере и творчестве этой новой для лагерей агитбригады. Волнуясь и перебивая, он расспрашивал о том, какие старые таборные мотивы поются и каким словесным материалом эти песни оформляются. Его радость не знала границ, когда он услышал, что старые тексты цыганами, ударниками стройки, заменяются новыми словами, повествующими о героике труда, о замечательном канале, на котором эти люди обрели свое второе рождение.

*

Можно было бы еще многое рассказать о внимании Горького к различным видам каналоармейского искусства.

Его занимало решительно все. Перегруженный большой творческой работой и обширнейшей перепиской буквально со всем миром, он находил время, чтобы подробно расспросить и о каналоармейском театре, и о работе драматических кружков, и о лагерных скульпторах-самоучках.

"Забойщик" — барельеф скульптора Дмитлага Б. Сапожникова.

Лагеря НКВД выявили и воспитали не одного способного скульптора. Сейчас в Академии художеств учится скульптор Мария Шевченко, перевоспитанная в Темниковских лагерях. В Москве в Изостудии ВЦСПС учится лепке Мамед-Али, бывший уголовным на протяжении 20 лет, питомец Центральной художественной мастерской Дмитлага. Скульптором на канале Москва—Волга стал и бывший бандит Сушко, который сейчас мечтает об учебе, как о высшей награде за честную работу на канале. В Дмитрове, в скульптурной мастерской Дмитлага занимаются упорной творческой работой начинающие мастера, искусство которых родилось в тюремной камере, где они от безделья лепили фигурки из хлебного мякиша.

Скульптура из хлебного мякиша, изображающая чай-хану. Работа скульптора Дмитлага Мамед-Али.

Недалеко от Дмитрова, на одном из строительных участков Дмитлага, вдоль каналоармейского клуба имеется галерея бюстов стахановцев. Работа эта принадлежит скульптору-каналоармейцу Волконскому, ныне работающему над скульптурным оформлением сооружений канала.

Бюст кузнеца-стахановца. Работа скульптора Дмитлага Волконского.

Горький очень интересовался Волконским, и молодой скульптор платил ему за это внимание крепкой любовью.

Когда известие о смерти Горького разнеслось по лагерю, Волконский создал оригинальный барельеф Горького, который он просил возложить, вместо венка, на гроб писателя.

Этот барельеф скульптора Дмитлага Волконского передан музею имени Горького.

Этот барельеф передан в музей имени Горького.

*

Совершенно особое место во взаимоотношениях Горького с каналоармейцами занимает его переписка.

Его письмо первому вселагерному слету ударников-тридцатипятников Дмитровского лагеря произвело на делегатов слета ошеломляющее впечатление.

Необычными были адресаты этого письма, вчерашние бандиты, имеющие за плечами по десятку судимостей. На этом фоне еще более необычен был автор этого письма — писатель с мировым именем.

Вот это письмо, обращенное к слету:

«Если каждый из вас спросит сам себя: что привело его в тюрьму? Честно обдумав этот вопрос, он ответит одним слоном: собственность.

Вы видели, что огромное большинство крестьян и рабочих живет каторжным трудом и полуголодной жизнью, стремясь всеми силами, но безуспешно, заработать какую-нибудь собственность, которая избавила бы его от нищеты и голодной смерти. Рядом с этим видели вы, что ничтожное меньшинство богатых собственников живет трудом рабочего народа сытно и радостно.

Это явное и позорное противоречие внушило вам подленькую мыслишку: дурак тот, кто трудится. Может быть, не многие из вас так думают, но почти все вы, наверное, чувствовали именно так. Если бы у вас хватило разума додумать эту мысль до конца, она приняла бы такую форму: глупо тратить силы свои в работе на богатых людей.

Поняв это, вы тоже попали бы в тюрьмы, но уже как честные революционеры, классовые враги богатых, а не как люди, которые тоже хотели жить и жили чужим трудом, как паразиты, точно так же, как и являлись богатые люди, сосавшие кровь рабочего народа. 17 лет тому назад рабочий народ вышвырнул из жизни помещиков, фабрикантов, торгашей. Теперь хозяевами земли нашей со всеми ее сокровищами, хозяевами фабрик и заводов является весь трудовой народ. Помещиками становятся колхозники, фабрикантами — сами рабочие. За семнадцать лет они сказочно обогатили нашу страну новыми фабриками, которые работают не на кучку богатых, но на все 170 миллионов людей Союза Социалистических Советов.

Помещики и фабриканты не заботились о том, чтобы строить такие сооружения, как Беломорско-Балтийский водный путь, канал Москва—Волга, Каспийско-Азовский канал, электрифицировать всю страну и вообще переделать, изменить ее так, чтобы все 170-миллионное население и вы в том числе жили сыто, богато, грамотно, легко и весело.

Пора вам, ребята, понять, что, воруя теперь, в наши дни, воруют у государства, что сегодняшние воры — враги уже не маленькой кучки крупных грабителей, а враги 170 миллионов рабочих и крестьян, которые героически создают новое, небывалое в мире государство.

В этом государстве честных тружеников не может быть места ворам, лентяям, лодырям и всяким паразитам трудового народа. Чем скорее вы поймете это, тем лучше будет вам, тем быстрее примет вас в свою семью 170-миллионный талантливый, героически создающий новую жизнь, великий, разноплеменный народ Союза Социалистических Советов.

Желаю вам успеха и бодрости в вашей большой работе.

МАКСИМ ГОРЬКИЙ».

1 июня 1934 г.

После этого десятки бывших воров и бандитов говорили, что письмо Горького заставило их впервые и всерьез призадуматься над прошлой жизнью и над своим будущим. Не подлежит никакому сомнению, что обращение Алексея Максимовича сыграло для многих из этих людей огромную воспитательную роль.

Помню женский слет каналоармеек Дмитлага в день 8 марта 1935 года. В Яхромском клубе строительства собрались лучшие ударницы канала, вчерашние воровки, бандитки — сегодняшние героини труда, на величайшей стройке страны. Было во время этого слета много незабываемых минут. Но самым лучшим, самым ярким, самым радостным воспоминанием для всех остались минуты, когда зачитывалась телеграмма Максима Горького ударницам-каналоармейкам.

«....Ваша работа еще раз показывает миру, как прекрасно действует на человека труд, осмысленный великой правдой большевизма, как чудесно организует женщин дело Ленина — Сталина».

Делегатки слета, затаив дыхание, слушали приветственные слова любимого писателя.

«...Вашей работой вы хороните проклятое прошлое, — всей душой желаю вам поскорее пережить настоящее и сохранить силы ваши для строительства будущего, — будущего, когда вы, свободные, познавшие великое значение социалистического труда, примете участие в деле дальнейшего украшения и обогащении вашей родины. Сердечно приветствую, почтительно кланяюсь.

М. ГОРЬКИЙ».

Когда замолкли последние слова «сердечно приветствую, почтительно кланяюсь», в притихшем зале раздались заглушенные рыдания. Это были потрясающие минуты, оставившие у всех неизгладимое впечатление.

*

До сих пор мы не коснулись руководящей роли Алексея Максимовича в деле создания каналоармейской литературы. Между тем именно эта работа является наиболее яркой страницей в наших взаимоотношениях с Горьким.

В лице Алексея Максимовича лагерная литература потеряла своего верного и горячего друга. Он знал наперечет лучших литераторов, выявленных в лагере. Знал их биографию, интересовался их личными склонностями, помогал их творческому росту. Именно ему мы обязаны тем, что целый ряд поэтов и прозаиков Дмитлага не затерялся в общей массе и был своевременно выявлен. В первых, зачастую беспомощных и ученических опытах начинающих каналоармейских писателей он умел находить искорки таланта, зерна больших способностей. Так он, со свойственным ему чутьем и зоркостью, уже в первых строчках молодою каналоармейского поэта Владимира Пузырева увидел ростки поэтического дарования.

Еще ранее Алексей Максимович таким же образом остановил свое внимание на каналоармейских поэтах Жигульском и Могилянской, принятых недавно в Союз советских писателей. Горький считал их в числе наиболее способных писателей каналоармии. Он чутко следил за их ростом и старался им всячески помочь и справедливой критикой, и дружескими советами, и высокой похвалой. Так, в одном из писем за 1935 г. Горький прямо называет стихи Могилянской отличными.

Николаю Жигульскому он еще больше помог. Его рассказ «Мигель» Алексей Максимович лично и с обычной для него тщательностью выправил для печати. Вся рукопись этого рассказа Жигульского испещрена любопытными поправками Алексея Максимовича. Некоторые поправки ом тут же на полях объясняет: «Бирюзу не гранят, а шлифуют», «Ему, врагу, плохое и надо». А на заглавном листе — ободряющая молодого писателя надпись.

*

По инициативе Горького мы начали в Дмитлаге выпуск специальной «Библиотеки «Перековки», рассчитанной на издание произведений каналоармейских писателей. Горький к этому начинанию проявил исключительный интерес.

Сегодня, когда наша «Библиотека «Перековки» уже подходит к шестому десятку своих изданий, многое кажется не таким сложным и трудным, как в начале. Тогда это представлялось более, чем смелой затеей. Невольно возникал вопрос: хватит ли в нашем лагере творческих сил, чтобы справиться с делом, на которое до сих пор не решалось ни одно строительство.

Каналоармейский сатирический плакат "ОКНО ПЕРЕКОВКИ"

Десятки книг, любовно и красиво оформленных, в цветистых обложках дают исчерпывающий ответ на этот вопрос. Стихи каналоармейских поэтов, фольклор, поэзия националов, рассказы, новеллы, очерки истории сооружений, автобиографические повести, издания на родных национальных языках, сборники разнообразнейших видов каналоармейского искусства — таков итог работы по «Библиотеке «Перековки» за два года.

Трудности, связанные с этим делом, были нами преодолены прежде всего благодаря чуткому вниманию Алексея Максимовича. Он как бы чувствовал наши колебания и в нужную минуту всегда приходил с крепкой товарищеской поддержкой. Когда мы выпустили первую книжку национальной каналоармейской литературы в русском переводе. Горький прислал ободряющее письмо. В нем он писал:

«Получил и прочитал две книжки стихов и прозы националов, — еще раз с новой уверенностью говорю Вам: Вы делаете дело хорошее и настоящее, культурное и политически правильное. Эти Ваши маленькие поэты и прозаики вернутся домой действительно «перекованными» людьми и будут хорошо служить народу своему».

Горький всегда нас призывал к большой требовательности, к строгой самокритике и прежде всего к предельному социалистическому реализму.

Мы недавно прочитали письмо Горького, адресованное в октябре 1916 г. армянскому поэту Акумяну. Горький ему в этом письме советовал:

«Разумеется Вам нужно писать и — много, но столь необходимо для Вас — встать ближе к жизни. Поэт — это око мира, а не только няня своей души».

Он всегда предостерегал и наших поэтов против опасности превратиться в «нянь своей души». Но в то же время он не раз говорил о важности литературной записи лагерных биографий. Более того, он считал, что эти биографии богатейший и еще нетронутый пласт литературных возможностей.

Идя по этому пути, мы выпустили несколько автобиографических рассказов и интересную книжку «Каторга», в которой собраны воспоминании бывших уголовных о царской каторге. Выход этой книги Алексей Максимович одобрил, он считал ее оригинальным трудом, потому что до сих пор о царской каторге писали только политические. Для лагерной же массы воспоминания старых уголовных об ужасах царской каторги имели неоценимое воспитательное значение.

Следуя советам Горького, мы начали издание специальных книжек, посвященных будущей истории стройки. При этом Алексеи Максимович советовал меньше всего фокусничать и заниматься словесными выкрутасами, а больше показывать живых людей в их живой конкретной действительности. Таким образом, у нас впоследствии возникла целая серия «Стахановцев стройки».

Говоря о литературе, Алексей Максимович никогда не делал никаких скидок никому. Будучи самым чутким и внимательным к нашей литературной молодежи, он был в то же время ее самым требовательным и строгим критиком.

Образцом такой высокой требовательности и прямоты является последнее письмо, написанное Горьким незадолго до смерти и посвященное им внимательнейшему разбору повести бывшего вора Михаила Брилева — «Уксус».

«Повесть Брилева написана с хорошими намерениями, но очень плохо: по отношению к материалу — поверхностно, по отношению к форме — неумело», — писал он в этом письме.

«Поверхностное отношение к материалу выразилось в том, что автор, затеяв изобразить историю перерождения социально опасного человека в социально полезного, хотел показать его человеком сильной воли, способным на упорное и длительное сопротивление «перековке» трудом, воспитанию правдой, — показал сильную волю героя только в готовности его обнаруживать свою физическую силу — бить по морде, стрелять и т. д. Если бы «Уксус» был действительно человеком «сильной воли», так тогда слова: «кадры решают все», должны бы углубить и обострить его враждебное отношение к обществу, должны бы вызвать у него гордую мыслишку: «Кадры! Ага, не хватает толковых людей. Ну, не я буду увеличивать кадры». Ведь автор на шестой странице рекомендует героя, как человека недюжинного, способного и, значит, индивидуалиста самодовольного. Сознание, что жизнь «искалечена», приписано герою облыжно и неуместно...

Это чистейший и наивный произвол Брилева, объясняемый его неумелостью, непониманием действительных чувствований и отношений человека.

Автор забыл дать картину труда на канале и рассказать о приемах «перековки», в число которых следует внести и работу культбригад и разнообразную самодеятельность в лагере, несравнимо более интересную, разнообразную, чем развлечения «на воле» в шалманах и т. п.

Агенты угрозыска и чекисты чрезмерно подсахарены и — не живые. Автор не умеет писать фигуры людей, их внешний вид. «Неожиданный» роман с Броней кажется читателю неожиданностью и для автора. Настя является тоже неоправданной, и вообще все в повести — не продуманно, бессвязно, случайно.

По первым штрихам рисунка «Уксуса» читатель вправе ждать, что энергичная его натура на первых порах изоляции в лагере должна будет испытать тяжелую скуку, унизительность положения в процессе стройки, скука заставит «Уксуса» взяться за работу с целью вредить ей, но под влиянием работы, и постепенно понимая ее смысл, увлечься ею. Его увлечение замечено, на него обращено внимание, с ним говорят о подлинных врагах жизни, в нем пробуждают чувство классовой ненависти...

Очень плохо, неубедительно написано, как его хотели убить, совершенно непонятно его пассивное подчинение «закону» и — вдруг проснувшееся чувство самозащиты, желание борьбы. Все необоснованно, вся повесть читается с досадой: человек портит отличный материал.

Вот, что я могу сказать о повести, к сожалению, — только это...»

На 74. листах повести Брилева цветным карандашом разбросаны критические заметки великого писателя. Надписи сделаны дрожащей рукой смертельно больного человека.

Страница из повести "Уксус" с заметками Алексея Максимовича.

Это было первого июня 1936 г...

*

Говоря о Горьком, нельзя не упомянуть о его отношении к литературно-художественному журналу Дмитлага «На штурм трассы».

Двадцать семь номеров «На штурм трассы», ежемесячного литературного журнала нашей стройки, уже вышли в свет и стали достоянием квалифицированной литературной критики. Об этом говорят статьи Владимира Ставского, опубликованные минувшим летом в «Литературной газете» и «Комсомольской правде». Еще ранее центральная пресса, не исключая «Правды» и «Известий», писала о нашем журнале. Все высказывания сходятся на том, что литературный материал этого журнала является волнующим памятником мудрой советской исправительно-трудовой политики, осуществляемой большевиками, чекистами лагерей НКВД.

Журнал не замкнулся в ограниченной «лагерной» тематике, хотя эти вопросы совершенно естественно занимают основное место на страницах журнала. Поэты и прозаики каналоармии откликаются в своем творчестве на важнейшие события, которыми живет наша родина. Наряду со стихами о перековке и канале мы находим произведения, посвященные испанским событиям, стихи о Пушкине, о Дзержинском, о Барбюсе, о героях Советского союза.

И, конечно, журнал насыщен пафосом грандиозной стройки канала Москва—Волга, прекрасного детища второй Сталинской пятилетки. Поэты и прозаики — авторы журнала — сами органически связаны со шлюзами, плотинами, с мощными сооружениями канала. Они сами, как Леонид Богданович, укладывали кубометры бетона, рыли котлованы и добывали гравий, как Михаил Брилев и Владимир Пузырев. Пройдя сложный путь советской перековки, они сроднились с почетным трудом и в своем творчестве. Авторы журнала — это каналоармейцы, продолжающие и сейчас активно драться за успешное завершение строительства канала, на котором они нашли свое новое место в жизни.

Стихи, фольклор, рассказы, новеллы, издания на родных национальных языках, сборники каналоармейского искусства, журнал "На штурм трассы", лагерные газеты имеют неоценимое воспитательное значение.

Среди десятков вышедших номеров журнала «На штурм трассы» есть номера, заслуживающие особого внимания.

14 июня 1936 г. великий Сталин посетил готовый Перервинский шлюз. Это знаменательное посещение совпало с опубликованием проекта Сталинской Конституции.

Журнал отметил такое выдающееся событие для жизни строителей канала выпуском экстренного номера, посвященного любимому вождю народов.

Специальный номер журнала был посвящен учителю и другу каналоармейской литературы Алексею Максимовичу Горькому. В стихах и воспоминаниях каналоармейцев наглядно видна тесная творческая связь, которая всегда существовала между Горьким и авторами журнала.

Большая работа, проделанная журналом, являющимся по существу центром литературно-художественной жизни Дмитлага, была совсем недавно, в январе этого года, высоко оценена Горьким. Он писал в «Правде»:

«Два года я слежу за журналом «На штурм трассы» и, вот, считаю себя вправе сказать, что — это самое удачное из всех изданий, которые выпускались и выпускаются в лагерях НКВД. На мой взгляд, значение этого журнала выражается прежде всего в демонстрации культурно-воспитательной силы государственно важной работы, посредством которой «враги общества» превращаются в полезных работников и даже в героев труда».

*

Смерть Горького облекла всю нашу стройку в траур.

Каналоармейцы, лагерные писатели, заботливо и сердечно выращенные бессмертным певцом пролетариата. Отозвались на эту невознаградимую утрату целым потоком воспоминаний, стихов. «Библиотека «Перековки» издала специальный литературный сборник, посвященный памяти нашего любимого друга. Журнал «На штурм трассы» выпустил специальный номер. Художники создали ряд новых полотен, посвященных Алексею Максимовичу. Каналоармейские музыканты написали траурную музыку на смерть Горького.

*

Горький прожил изумительную жизнь борца за коммунизм, за светлые идеалы человечества. До последних дней своих он сохранил бесконечно чуткое и кристально-чистое сердце. Он был личным другом Ленина и Сталина. Он жил, трудился и боролся во имя высоких идеалов бесклассового коммунистического общества. Ему посчастливилось дожить до той минуты, когда заветная мечта всей его жизни воплотилась в прекрасную действительность нашей счастливой родины.

Один из ближайших Горькому людей рассказал волнующую подробность из последних часов жизни Горького.

Алексей Максимович умирал. Это было очевидно для всех и для него самого. Страна, партии, лично товарищ Сталин делали героические усилия, чтобы отстоять у жестокой смерти эту драгоценную жизнь. Но неумолимые законы природы делали свое. Несмотря на все усилия, жизнь уходила из этого могучего тела...

В один из таких дней умирающему Горькому прочитали проект Сталинской Конституции. Глаза Алексея Максимовича блеснули невыразимым счастьем. Взволнованный до глубины души, он произнес знаменательную фразу:

— Теперь даже камни запоют...

Горького нет. Он навеки ушел от нас. Но в наших сердцах он навсегда останется живым, кипучим. жизнерадостным Алексеем Максимовичем, великим писателем нашего великого народа.