Техника шпионажа

Ниже мы печатаем отрывки из опубликованных в свое время записок агента французской контрразведка Шарля Лусиэто. Они относятся к периоду империалистической войны и наглядно знакомят читателя с некоторыми приемами германских шпионов.

ШИФРОВАННОЕ ЯЙЦО

Если даже и дозволяется любить яйца, то навряд ли необходимо выписывать их из-за границы сотнями, тем более, когда ими не торгуешь, так думал я в тот день, когда читал рапорт одного из наших агентов. Мне сообщалось из Лозанны, что огромное количество яиц отправлялось еженедельно из источника, находящегося в Швейцарии, по адресу лица, проживающего во Франции.

Вышеозначенным лицом оказалась женщина, которая жила богато и имела большой круг знакомств.

Эта женщина не подозревалась нами в шпионаже, хоти за ней тайно следили, так как она вела много раз разговоры, по меньшей мере необдуманные.

Ее связи были известны, ее почта не содержала ничего ненормального и разговоры по телефону не оставляли желать лучшего...

Почему же любила она яйца в такой степени?

Чтобы не упустить малейших указаний, я приказал доставлять в мой кабинет ящики с яйцами, прежде чем передавать их пo назначению.

Сначала я ничего подозрительного не заметил. Но так как в подобных делах необходимо исследовать вещи до тонкости, я послал яйца в лабораторию, где наши химики работали в строжайшей тайне.

Химики принялись за дело, и на другой день я получил следующий рапорт:

«Химическое исследование посланных в лабораторию яиц показало, что некоторые из них имеют на скорлупе надписи, сделанные симпатическими чернилами — всего вероятнее, это один из составов молочайных растений. Надписи имеют отношение к текущим операциям, но полностью не могли быть проявлены».

Дальше в рапорте указывалось:

«Для проявления секретного текста достаточно обмакнуть яйцо в раствор чернильного орешка».

Не имея более никаких сомнений в виновности упомянутой выше «очаровательной женщины» и расшифровав вопросы, написанные на яйцах, которые она получала, мы, прежде чем ее арестовать, должны были узнать, каким образом она передает ответы германскому штабу. Этим занялись два лучших наших агента. И им удалось узнать это, хотя не без труда.

Однажды на одном из яиц, подвергнутых исследованию, был обнаружен следующий текст:

«Срочно узнать:

В Шалоне ли еще 101-я дивизия?

Сколько аэропланов в Бюке?

Где находится Дюбайль?»

Эти три вопроса требовали точных ответов.

...Ha одном из яиц, подвергнутых исследованию, был обнаружен следующий текст: «Срочно узнать: в Шалоне ли еще 101-я дивизия? Сколько аэропланов в Бюке? Где находится Дюбайль?»

Чтобы ответить на эти вопросы, шпионка — эта таинственная женщина была ею — должна была предпринять не менее определенные шаги.

Со дня получения ею вопросов ни один ее жест не ускользнул от нас. Даже во время сна за ней наблюдали. За ней следовали всюду, куда бы она ни ходила, и в тот момент, когда она передавала ответ через тряпичника из Сент-Уана, она была схвачена.

Просто одетая, без шляпы, скорее похожая на простую женщину, чем на даму полусвета, роль которой она играла, шпионка передавала ответ, написанный... на щипцах для завивки волос.

Выгравированный на железе с помощью кислоты сверху покрытый толстым слоем искусственной ржавчины, ответ был краток, насколько возможно:

«101-я дивизия в Нанси. 70 аэропланов в Бюке. Дюбайль в Этене».

Выгравированный на железе с помощью кислоты, ответ был краток (см. верхний снимок): «101-я дивизия в Нанси. 70 аэропланов в Бюке. Дюбайль в Этене».

Заметьте, что всего лишь четыре дня понадобилось шпионке для получения этих трех сведений.

Выяснилось, что она была очень опасной.

Исходя из этих соображений, мы так и поступили с ней и с ее сообщником.

Но на этом дело не прекратилось, так как из различных источников нам доносили, что яйца продолжают прибывать оттуда же через границу, но уже контрабандой.

Почти на всей границе были установлены пикеты, и благодаря соглашению, существовавшему в то время между швейцарской и французской таможнями, присылка яиц вскоре прекратилась.

Таким образом этот совершенно новый метод шпионажа был открыт, и немецкая разведка потеряла одного из лучших своих агентов.

АДСКИЕ КАРАНДАШИ

Мне показали несколько донесений от военных и гражданских властей, о подозрительной группе лиц, не числившихся у нас шпионами, но распространявших ложные слухи для возбуждения волнений среди населения.

Любопытная вещь: в местностях, где появлялись эти лица, по неизвестным причинам возникали пожары.

Три рапорта заключали некоторые сведения, которые могли послужить базой для расследования этого дела.

В первом упоминалось следующее:

«Спустя четверть часа по отъезде автомобилистов возник пожар без всякой видимой причины в складе хлопка на набережной».

Второй рапорт утверждал:

«Поджог могли совершить лишь эти лица, так как они близко подходили к складам фуража. Следивший за ними часовой, однако, ничего подозрительного не заметил. Пожар возник через двадцать минут по их уходе. Марка и номер автомобиля неизвестны».

В третьем рапорте говорилось:

«Как только потушили пожар, мы произвели раскопки, но ничего не обнаружили. Между тем от наполовину сожженных бумаг и дел пахло кислотой. Найденный на земле кончик карандаша издавал тот же запах.

Никаких подозрительных иностранцев в этой местности не было замечено, за исключением четырех автомобилистов троих мужчин и одной женщины, — приехавших позавтракать в ближайшем ресторане. Считать их виновными в злодеянии нельзя, так как пожар начался после их отъезда».

Три пункта этих донесении заслуживали внимания:

1) присутствие таинственных автомобилистов каждый раз при возникновении пожаров;

2) возникновение пожаров после их отъезда;

3) наличие после пожара сожженного кончика карандаша в месте, где ему не полагалось быть.

Этого, конечно, было мало. Но предчувствие подсказывало мне, что ключ к разгадке заключается в этих пунктах.

Восемнадцать дней спустя после начала расследования шесть поджигателей попали в наши руки.

Все были снабжены взрывающимися карандашами, и все были должным образом наказаны.

Из докладов, поступивших в военный суд, можно привести следующие выдержки:

«По внешнему виду «адские карандаши» ничем не отличаются от обыкновенных, автоматически вывинчивающихся карандашей. Но в известный момент, точно установленный, при вывинчивании карандаша графит, красный или синий, задевал маленькую капсюлю, находившуюся внутри и начиненную взрывчатым веществом исключительной силы. При соприкосновении графита с капсюлей туда начинает проникать воздух и через 15 или 20 минут вызывает неожиданный сильный взрыв и быстро распространяющееся пламя.

Этот род преступления почти не опасен для его участников.

Достаточно мимоходом подбросить этот карандаш туда, где нужно вызвать пожар, например в груду хлопка около завода, на набережной порта и т. д., и спокойно идти дальше, чтобы быть уверенным, что огонь сделает свое дело».

„ЖИВОПИСНЫЙ“ ШПИОНАЖ

Однажды я был послан с поручением в Круази, где находилась важная морская воздухоплавательная база союзников.

Нашими агентами был замечен здесь подозрительный человек, выдававший себя за художника. Он вел широкий образ жизни.

Перед отъездом из Парижа я навел справки об этой личности. В среде выдающихся столичных художников он был неизвестен. Продавцы картин о нем никогда не слыхали.

Неизвестность окружала его имя.

Мне предстояло рассеять эту таинственность.

Переодевшись странствующим художником и захватив с собой принадлежности живописи, я приехал в Круази и поселился в гостинице, где, как я знал, остановился подозрительный художник.

Взглянув мимоходом в книгу живущих в гостинице, я успел заметить, что П. 32 года, он холост и прибыл сюда из Парижа.

Приведя себя в порядок с дороги, я сошел в столовую и приказал подать себе легкую закуску. Не успел я занять место, как П. появился в зале и сел за соседний стол.

Это был высокий рыжий человек, прекрасно сложенный; голубые глаза, коротко подстриженные усы и особая форма головы показались мне знакомыми. Я долго силился вспомнить, где я его видел, но никак не мог. Может быть, я встречал его в Германии или Швейцарии.

Подозвав прислугу, он на прекрасном французском языке, без малейшего акцента, заказал обильный завтрак, как человек, не привыкший в чем-либо себе отказывать. Особенно старательно выбирал он вина.

Он с жадностью поглощал блюда и изредка бросал на меня проницательные взгляды. Без сомнения, он изучал меня.

Постепенно зал стал наполняться публикой, и он перенес свое внимание на входивших.

Закусив, я взял в вестибюле свои вещи: ящик с красками, мольберт и складной стул, и вышел на набережную. Одновременно со мной из гостиницы вышел и П. Увидев мои принадлежности, он любезно сказал:

— Я счастлив встретить сотоварища по искусству.

Я поклонился, ничего не ответив. Тогда он представился:

— П., польский художник и скульптор.

Очередь была за мной. На страшно ломаном французско-итальянском наречии я ответил:

— Кампанелла, неаполитанский художник.

Мы быстро сблизились и стали друзьями несмотря на то, что изредка он позволял себе шутить над моим произношением. Эти шутки вызывали смех посетителей гостиницы. «Смеется тот, кто смеется последний», думал я про себя.

Вскоре мы не только обедали за одним столом, но я, с разрешения хозяйки гостиницы, занял соседний с П. номер с дверью в его комнату.

Мой новый друг, очевидно, был чистокровным немцем. Его германофильские речи подтверждали мое предположение.

В то же время это был ловкий человек, которого нелегко было поймать.

Каждое утро он уезжал в автомобиле, взяв с собой принадлежности для рисования, и возвращался в полдень с готовыми эскизами, которые милостиво показывал мне. После обеда он играл в теннис или совершал прогулки вдоль берега.

«Он не похож на шпиона», часто думал я.

И действительно, невозможно было подозревать его. Он жил открыто, никаких подозрительных визитов или компрометирующей почты, сам он писал редко.

Вот это и погубило его.

Я заметил, что все его письма — он писал восемь раз в месяц — были адресованы одному и тому же лицу — вдове Герман Миллер в Берне. Ей же посылал он свои эскизы, акварели и картины, назвав ее владелицей магазина картин.

И в этом ничего предосудительного не было.

Так обстояли дела, когда однажды, рассматривая рисунок, который он принес показать мне, я заметил некоторые неточности в перспективе, планы были перепутаны, и полное отсутствие художественности бросалось в глаза.

Я воздержался, конечно, от какой-либо критики, а наоборот, притворяясь восхищенным, попросил разрешения скопировать этот пейзаж.

Один момент он колебался, но я так горячо настаивал, рассыпал похвалы, что под конец он согласился дать мне картину до вечера, на следующий день он ее отправлял.

Как только он вышел, я принялся за дело. Вскоре мне удалось обнаружить, что под рисунком, сделанным карандашом, был еще другой. Под пейзажем был план одной из наших подводных баз. Сделанные на рисунке отметки не допускали никаких сомнений. Мельница скрывала маяк; группы деревьев представляли укрепления, валы, семафор; здания и железные дороги были обозначены буквами.

ФОРМУЛА ВЗРЫВЧАТОГО ВЕЩЕСТВА В ПАПИРОСЕ

— Как вас зовут?

— Это вас не касается. Впрочем, скажу, что, родившись в Германии, я натурализовался в Америке, и вам придется отвечать перед моим консулом за причиненные мне неприятности при аресте.

— Обыщите его, — приказал г. H.

Приказ был быстро выполнен.

По мере того, как опорожнялись карманы шпиона, на столе появлялись самые разнообразные вещи: браунинг, набор воровских, инструментов, динамитные патроны, шнур Бикфорда, нож, фальшивые удостоверения личности и т. д. Был и портсигар в серебряной оправе, с которого Джемс Мейер не сводил глаз.

Я взял его и начал внимательно рассматривать. В нем находилось лишь несколько папирос. Но я заметил, с каким беспокойством Джемс Мейер следил за всеми моими жестами.

— Имеется ли в таможне радиоаппарат для исследования содержимого подозрительных ящиков и тюков? — спросил я г. H.

— Как же...

— В таком случае я отправлюсь туда, чтобы проверить одну вещь.

— Какую?

— Я хочу узнать, каким табаком набиты эти папиросы.

Н. уже сообразил, в чем дело.

— Мы пойдем вместе, и если я не смогу быть полезным вам, то окажу услугу и познакомлю вас с заведующим радиоаппаратом.

Через четверть часа благодаря лучам X мы получили неоспоримые доказательства виновности Джемса Мейера.

Одна из папирос в портсигаре содержала тщательно свернутую в тонком слое табака записку. В ней указывалась формула взрывчатого вещества с подробной инструкцией для уничтожения французских заводов; они были переименованы.

Одна из папирос в портсигаре содержала тщательно свернутую в тонком слое табака записку.

Джемсу Мейеру ничего не оставалось, как сознаться.

ШИФР ПОД ПОЧТОВОЙ МАРКОЙ

Один молодой моряк вызвал наши подозрения исключительно широким образом жизни, не соответствовавшим его заработку. Нужно было быть очень проницательным, чтобы распознать шпиона в этом молодом иностранце, приезжавшем на нейтральном судне. Он останавливался в лучших гостиницах города, обедал в первоклассных ресторанах и тратил крупные суммы.

Опрошенные офицеры с корабля сообщили, что родители его не обладают большими средствами.

Для наведения справок мы послали двух агентов на его родину. Агенты подтвердили наше предположение о сомнительном источнике его колоссальных средств.

Двум лучшим агентам было поручено следить за молодым моряком. Вся личная переписка и сношения его стали подвергаться особо строгому контролю.

Между тем в каждый свой приезд он продолжал сорить деньгами и роскошно жить, как человек, имеющий неисчислимые богатства. Беспрерывное наблюдение за ним не обнаруживало ничего подозрительного.

Но как-то вечером этот молодой человек, совершенно пьяный, неожиданно явился на почтамт, подошел к отделению выдачи писем до востребования и спросил письмо на свое имя.

Это было новостью для нас. Обычно вся корреспонденция его адресовалась на корабль. С приходом судна в Нант старший офицер получал всю почту и распределял ее.

Почтовый чиновник передал молодому человеку письмо внушительных размеров. Эго был большой конверт, туго набитый бумагами.

С почты моряк отправится в кафе на площадь Рояль и сел на террасе. Следившие за ним агенты видели, как он старался сорвать марки с конверта, не успев вскрыть пакета. Но он был до того пьян, что руки не повиновались ему.

Неожиданно произошел инцидент. Моряк потребовал вина, но слуга, видя клиента в нетрезвом состоянии, отказал. Рассерженный, он настаивал и чуть было не побил слугу. Тогда постовые агенты вмешались в эту историю и, по указанию наших агентов, арестовали его и отвели в центр, где он уже был известен.

Его поместили в надежное место до производства допроса. У него отобрали полученный им пакет и 17 тыс. франков французской и иностранной валютой.

На следующий день он самым серьезным образом уверял нас, что эти деньги составляют его сбережения от жалованья. Пока он спал, мы тщательно осмотрели его вещи и бумаги в портфеле. Ничего подозрительного не было найдено, его личные документы были в порядке, и мы намеревались отпустить его на корабль.

Тут один из агентов, наблюдавших за ним, сообщил нам, что молодой моряк пытался первым делом сорвать марки с полученного им письма. Мы немедленно приступили к исследованию письма. Разглядывая сквозь лупу почтовый штемпель, мы вдруг заметили выходящую из-под марки короткую черточку, проведенную пером.

Осторожно марки были отклеены, и мы увидели скрывавшийся под марками текст шифрованного письма.

«ЛАНДЫШ ЭЛЬЗАСА»

Слыхали ли вы, чтобы ноты для музыки, притом с таким поэтическим названием, как «Ландыш Эльзаса», могли приносить огромный вред государству?

Ручаюсь, что вы обратили бы на них столько же внимания, как и на все остальные музыкальные произведения, красовавшиеся на витрине магазина.

Долгое время мы так же ошибались: эти ноты содержали в себе инструкции центра шпионажа в Берне германским агентам, работавшим во Франции.

В момент появления этого нового трюка германской разведки наш почтовый контроль достиг совершенства: ни одно письмо не попадало по назначению, не будучи прочтено и расшифровано нами.

Вследствие этого сеть германского шпионажа у нас, стоившая Германии больших средств, несколько раз разрушалась. Для германского штаба это равнялось бедствию, так как разведывательная служба была самым ценным помощником командования.

И вот один из главных агентов германской разведки в Англии, Франц Хигман, придумал новое средство. Он предложил начальнику этой сети у нас, Штейнгаузеру, «трюк с музыкой».

Он заключался в том, что каждая буква алфавита соответствовала музыкальной ноте.

Ключ к этой секретной переписке имели только двое: агент, доставлявший сведения, и агент, получавший их. Притом ключ мог изменяться по желанию, от чего тайна переписки становилась вернее.

Способ переписки отличался большой простотой. Но никто не сможет понять, каких трудов стоило нам раскрыть его.

Почтовый контроль, не обнаруживая с некоторых пор подозрительной переписки, известил контрразведывательный аппарат, которому вскоре удалось проследить, что секретные сведения продолжают неизвестным путем проникать через границу.

Мы принялись энергично действовать: охрана приграничных городов и портов из исключительно строгой превратилась в безжалостную. Каждый прибывающий в порт пароход подвергался обыску, а экипажу воспрещалось спускаться на берег. Но нигде не находили ничего подозрительного.

А из Парижа нас извещали, что сведения проходят через границу.

Мы приходили в отчаяние.

Напрасно усиливали мы патрули на побережье и в местностях, дающих возможность высадки агентов с подводной лодки, и усиленно следили за бывшими на подозрении людьми. Безрезультатно!

Но вот однажды один из агентов, назначенных для слежки за сомнительной личностью в Лориане, сделал интересное сообщение.

Этот человек еженедельно получал большое количество нот от одного иностранного музыкального издательства. Среди них одни ноты, под названием «Ландыш Эльзаса», приходили регулярно каждую неделю.

Назначенное наблюдение через три недели выяснило, что эта музыкальная вещь, не меняя названия, меняла музыку еженедельно.

Мы попали на верный след. По донесению, сделанному куда следует, к нам прибыл специалист по криптограммам и прекрасный музыкант, быстро выяснивший дело.

«Трюк с музыкой» заключится о том, что каждая буква алфавита соответствовала музыкальной ноте.

Справа —  ключ к «Ландышу Эльзаса».

Посредством музыкальных нот центр германского шпионажа в Берне вел переписку со своими агентами во Франции.

Одновременно мы узнали, каким путем доставляли германские агенты во Франции требуемые Берном сведения В связи с этим нами были разоблачены еще несколько новых шпионов, так как все, получавшие партитуру «Ландыш Эльзаса», несомненно состояли в германской разведке. В продаже эта вещь не значилась.