Дни полярного пилота

М. БАБУШКИН

«Садко» подошел к семи островам северо-западной части Шпицбергена. Дальше идти нельзя, —  путь преградили льды. Ледокол сильно загружен. Ледовый пояс ледокола сидит глубоко в воде, приходится входить в лед очень осторожно, чтобы льды не продавили обшивку. По всем признакам мы надеялись обойти Шпицберген без особых затруднений, но встретили такой плотный, тяжелый лед, что приходится задуматься — как его преодолеть.

Плаваем почти месяц. На «Садко» два пилота: я и Власов, и каждому из нас хочется лететь. Плавать хорошо, но только не нам, пилотам. Плывешь в море, простору как будто много, а мне тесно, до того тесно, что грудь давит, голова болит, на море смотреть противно.

Два пилота, два человека воздуха прожили в течение месяца на воде, и у обоих было страстное желание поскорее вырваться в воздух. Лететь может только один. Тянули жребий. Я вытянул полет. Не скрою, где-то там, внутри, зашевелилось радостное чувство, я был несказанно рад, что именно я вытянул полет, а не товарищ. Наблюдателем летит капитан ледокола Николаев.

Мы берем карту, намечаем маршрут полета, все готово. Идем в воздух.

Какая прелесть... Нет, кажется, на человеческом языке слов, чтобы выразить те чувства, которые испытываешь после месячного заключения в каюте. Развернувшаяся перед нами картина ледяного простора заставляет изменить все наши решения, снова намечаем план полета, поворачиваем на восток, берем направление к мысу Платен.

*

Под нами лед — плотный, крупно- и мелкобитый, торосистый, торосистые поля. С правого борта вдоль берега полоса разреженного льда, но вскоре она кончается, упираясь в крупно- и мелкобитый торосистый лед. Он заполняет весь залив между островами и мысом Платен. Дальше от мыса идет более разреженный лед, нужно 15—20 миль пройти в сплошном тяжелом льду, а дальше будет легче. Около мыса Платен вижу в стороне острова — Карла ХII, Фойи, Рекс. Проносятся в памяти исторические дни 1928 г., когда здесь пролетал на северный полюс дирижабль «Италия», так печально закончивший свой рейс. Эпизоды спасения экипажа «Италии» нашими пилотами. Наши первые попытки выступить на международной полярной арене, показавшие наши возможности летать и побеждать суровую стихию Севера.

— Здесь, среди вечных льдов, — сказал тогда шведский летчик, — среди густых туманов могут работать и летать только сумасшедшие или еще большевики...

Да, он был прав, тут побеждают большевики.

Пилот Бабушкин — челюскинец, знаток Арктики, одни из лучших северных пилотов. Участник экспедиции по спасению команды дирижабля "Италия". Фото И. Варламова

Приятно, радостно, и невольной гордостью наполняется сознание, когда приходишь в те места, где летал чуть ли не на ощупь, а теперь, имея за плечами десять лет ледовой практики, чувствуешь себя как дома, пролетая с московского аэродрома над Парком культуры и отдыха.

Мы вернулись обратно на ледокол, наметив себе путь. Медленно пришлось двигаться среди льдов. Полет был сделан в 5 часов утра, а в 12 часов снова пришлось остановиться, началось сжатие, лед сильно уплотнился. В 18 часов появилось разводье, снова спустили самолет, и Власов полетел на разведку с магнитологом Жонголовичем.

*

После их полета мы двинулись вперед и на вторые сутки подошли к мысу Платен, оставив позади тяжелые льды. Вышли на большую полынью, перед нами остался еще один этап с тяжелыми льдами —  район островов Северного и Южного Рексов.

Снова летим, чтобы решить, где лучше обходить остров. Поднялись, взяли высоту 500—600. метров, вижу впереди за Северным Рексом, к острову Фойи светлеет полоса чистой воды. На горизонте, за этой полоской, льда не видно. Посмотрел на полынью, с которой поднимался, замечаю, что она немного уменьшилась, ее затягивает движущийся лед. Проход намечен точно, решаем вернуться и сесть, пока еще есть возможность.

К утру следующего дня выходим на чистую воду и вечером подходим к северо-восточной земле Шпицбергена. Здесь решаем остановиться, сделать научную станцию, спустить оба самолета и провести аэрофотосъемку северной части берега Шпицбергена и прилегающих островов.

*

Производя аэрофотосъемку, выяснили много интересных деталей. Некоторые сильно выдвинутые в море части острова, нанесенные на карте, как мыс Шпицбергена, оказались отдельными островами, которые разделяются узкими проливами, незаметными с моря и обнаруженными с самолета.

Я летал с магнитологом Жонголовичем, снимая северо-восточную часть берега. На восточной части карты нанесены выступающие на поверхность воды камни, не имеющие названия. Я предложил Жонголовичу условно назвать их «островками Октябрят».

Нам не везет. Все время, пока мы шли около Шпицбергена, стояла хорошая погода, но вот она резко ухудшилась. Виденная накануне облачность быстро закрыла все небо, налетел туман, приходится двигаться только по вычислениям. Делаем через каждые 30 миль научные станции. Для перелета Леваневского ведут наблюдения, штурмуют небо радиозондами от нижних слоев атмосферы до высоких слоев стратосферы, но погоды все нет. Вот уже неделя, как туман держит нас.

"Ш-2" готовится уйти в воздух. Фото И. Варламова

*

14 августа, наконец, наступает перелом. Туман рассеялся, осталась только небольшая облачность.

Готовлюсь лететь, искать легендарную землю Джиллиса. Поднимаюсь к начальнику экспедиции Ушакову:

— Георгий Алексеевич! Кто полетит штурманом-наблюдателем?

— Я сам лечу с тобой.

Признаться, я был польщен доверием. Все же полет серьезный и не безопасный, летим глубоко на Север, в тяжелые льды, куда не проберется ни один ледокол. В случае вынужденной посадки вся надежда на себя.

У нас на борту еще один самолет, но он может садиться только на чистую воду. Правда, в случае аварии, он сможет изредка прилетать к нам, сбрасывать продукты, но выходить из трудного положения придется самим.

Полет был заманчивый — искать новую землю. Каждый из нас в душе — азартный спортсмен, хотя мы и твердо придерживаемся дисциплины, точно выполняем задания, но кто знает? А если уже произойдет вынужденная посадка, то, конечно, лучше всех и благополучней других выйдет из тяжелого положения сам Ушаков. За его плечами многолетний опыт хождения по льдам, многолетний опыт зимовок — они воспитали и закалили его волю и мужество. Он был бы незаменимым и самым ценным спутником, он прав, когда решил лететь сам, не подвергая других опасности.

Да и Георгий Алексеевич на мой вопрос, почему решил лететь сам, ответил:

— Видишь ли, оно, пожалуй, спокойнее, когда сам улетишь, как-то не думается, а когда летят другие, то пока не возвратятся обратно, места себе не находишь, всякая чертовщина в голову лезет.

Ну вот мы и поднялись в воздух. Взяли высоту 500—600 метров, выше не пускает облачность.

*

Идем на норд-вест. Льды постепенно уплотняются, переходя из крупно- и мелкобитого в крупные, торосистые и гладкие поля. Вот мы уже летим над сплошными массивами льда, и попадаются необозримые гладкие поля. Поля имеют очень маленькие трещины, которые местами разъединяют их друг от друга, но пройти по этим трещинам нашему ледоколу нельзя. Да не только «Садко», но и самые мощные наши ледоколы не пробьют такие поля.

Нас начинает прижимать к земле, облачность снижается, с востока ползет туман. Обследовав довольно большой район, мы подлетели вплотную к туману. Нас прижало ко льдам на 100—50 метров. Воздух сильно насыщен влагой, появляется иней — первый признак оледенения.

Георгий Алексеевич командует поворачивать обратно, полет становится бесполезным. Ничего не видно. Земли Джиллиса не обнаружено, не только не видели земли, но даже и признаков ее.

Выйдя снова в район хорошей погоды, опять поднимаемся на высоту 600 метров и, подходя к ледоколу, я предложил Георгию Алексеевичу попробовать вести самолет. Ушаков хорошо ведет автомобиль, и когда взялся за управление самолетом, то невольно стал управлять им как автомобилем. Самолет летит куда хочет, но только не туда, куда направляет его Ушаков. Наконец, не выдержав, он кричит мне:

— Почему не поворачивает?

Я указал, что он забыл про ноги и работает только руками. Через 15 минут Ушаков ведет самолет, как заправский пилот. После посадки нас обступили и старались по выражению лиц отгадать —  нашли землю или нет?

А кто-то с любопытством расспрашивал, что мы увидели невдалеке от ледокола и зачем из стороны в сторону бросались на самолете. Я хотел скрыть действительную причину и начал было рассказывать легенду о колоссальном стаде белых медведей, за которыми мы гонялись, но вовремя заметил, что корреспонденты уже спешили послать радио о закрытой Земле Джиллиса и открытом стаде белых медведей.

Пришлось извиниться, что я ввел журналистов в заблуждение: медведи никогда стадами не ходят, а Ушаков, управляя самолетом, заставил его лететь необычным образом.

Посадка на воду самолета "Ш-2“ после полета с Ушаковым. Фото И. Варламова

*

В северной части Карского моря, между Землей Франца-Иосифа и Северной Землей мы вышли на очень маленькие глубины. Снова сильно мешал туман. Начали попадаться громадные айсберги. Часто принимая айсберг за землю, люди поднимали ложную тревогу, кричали:

— Земля сбоку! Земля появилась!

Все спешили на палубу, но через несколько минут разочарованно расходились.

Под конец многие перестали верить. И когда по курсу ледокола появился настоящий берег неизвестной земли, то далеко не все вышли полюбоваться, как медленно вырисовывались контуры острова, сплошь покрытые белой шапкой ледника.

Мы медленно подходили к острову, осторожно промеряя глубину. Теперь уже нет сомнений — это остров! Туман начинает медленно отступать, перед нами появляется гора сплошного ледника.

*

Тов. Ушаков отдал распоряжение готовить бот, наметил людей, и началась лихорадочная подготовка к высадке на берег. Отправляется маленькая партия людей, а оставшиеся зорко следят за передвижкой льда, чтобы в случае сжатия льдов подать вовремя сигнал к возвращению и уходить подальше от берега.

Бот ушел к берегу, унося научных работников и спецкоров наших газет с Ушаковым.

К концу дня туман разорвало на клочья, получили разрешение лететь. Пилот Власов забирает капитана Николаева. Самолет быстро скрылся в полосе тумана.

Ждем с нетерпением его возвращения. Самолету дано задание осмотреть остров, если возможно, сделать разведку по ту сторону — нет ли там других островов. Сплошной туман затрудняет поиски и самолету, и ледоколу.

Вечером устроили торжественный ужин, за которым по желанию всей экспедиции решено послать телеграмму с просьбой назвать новый остров именем замечательного исследователя Арктики Георгия Алексеевича Ушакова.

К семье арктических островов Советского Союза присоединился еще один небольшой, но ценный по своему местонахождению остров, который дает возможность разгадывать загадки появления льдов в Карском море и с большей уверенностью плавать по Великому северному пути.