Искусственный радий

В. ЛЬВОВ

Искусственный радий — вот, что занимает сейчас умы исследователей атома. Об искусственном радии пишутся книги и статьи, о нем читаются доклады, искусственному радию почти целиком была посвящена последняя международная конференция физиков, собравшаяся 1 октября 1934 г. в старых стенах Лондонской академии наук. Стены эти, видевшие некогда Джемса Уатта и Исаака Ньютона, давно уже не были свидетелями таких оваций, какие выпали на долю Ирины Кюри, ее мужа Фредерика Жолио и итальянца Энрико Фери, с именами которых связан искусственный радий.

Но прежде чем говорить о нем, вернемся на сорок лет назад.

*

...Утро 11 сентября 1897 г. Поднявшись, как всегда, на третий этаж небольшого дома на одной из тихих улиц Латинского квартала в Париже, проф. Анри Беккерель не спеша прошел в свою лабораторию. Рабочий день должен был начаться фотографированием диапозитивов, нужных профессору для очередной лекции. Он подошел к шкапу, где на коробке лежал обломок урановой руды. (Уран — редкий металл и самое тяжелое вещество в природе). Обломок был прислан сюда для каких-то опытов, его сунули на первую попавшуюся полку, где он и пролежал неделю, может быть две...

Первая же попытка произвести съемку поставила в тупик Беккереля. Все пластинки сказались безнадежно испорченными. Они были засвечены, они почернели, как будто их вынесли на дневной свет. Но коробка была запечатана. Свет не мог проникнуть в нее. Значит, какие-то невидимые, неизвестные, все пронизывающие на своем пути лучи, пройдя сквозь обертку и стенки коробки, подействовали на ее содержимое. Другого ответа не было и нет.

Один род невидимых лучей, проникающих сквозь бумагу и картон, уж был известен в то время физикам. Это — лучи Рентгена, лучи очень коротковолнового (и потому не действующего на человеческий глаз) света. Лучи, испускаемые стеклянными безвоздушными трубками при включении их в цепь электрического тока.

Но никакой стеклянной трубки в шкапу у Беккереля не было. Был обломок руды и в ней атомы урана. Значит, из недр самой руды, из недр атомов урана вырываются потоки невидимого света, похожего на лучи Рентгена.

Только ли из недр одних атомов урана? Если бы единственным виновником событий был уран, то, изъяв его целиком из руды, можно было бы ожидать, что эта руда уже не будет больше влиять на фотопластинки.

Беккерель проверил это. Удивительный результат! Даже после удаления урана руда продолжала испускать лучи. И, — что самое странное, — лучистое действие обломка руды после изъятия из него урана становилось во много раз больше действия чистого урана, взятого в отдельности.

*

Но все другие известные вещества, входящие в состав лежавшей перед Беккерелем горной породы, — будь то кислород, кремний, барий, кальций — не действуют на пластинки. Отсюда следует, что внутри руды скрываются мельчайшие следы какого-то неизвестного вещества, на долю которого и приходится львиная часть новых лучей.

Надо было найти это вещество. Молодая политическая эмигрантка из царской Польши Мария Складовская, работавшая в институте Беккереля вместе со своим мужем Пьером Кюри и его ассистентом Полем Дебиерном, принимается за дело. Много тонн урановой руды терпеливо перерабатывают они в маленькой лаборатории на улице Монпарнасс в Париже, пока в одно из мартовских утр 1902 г. не достигают цели.

Крупинка нового вещества, весом в десятую долю миллиграмма, плод бессонных ночей, — лежала на столе перед Марией Кюри. Крупинка вложена в цилиндрическую глухую коробочку, покрытую изнутри слоем сернистого цинка. В одной из стенок просверлено окошечко, к которому можно приложиться глазом. Посмотрим туда. Редкое незабываемое зрелище! Темный, словно затянутый бархатом фон, и на этом фоне, как на ночном небе, вспыхивают и исчезают и снова загораются то здесь, то там мириады ярких звезд. Это — искорки, высекаемые из сернистого цинка ударами невидимых лучей. Лучи идут от крупинки нового вещества. Они струятся с мощностью в миллион раз большей по сравнению с излучением урана. Луч — по-латински «радиус». От этого слова странное разбрызгивающее во все стороны потоки невидимых лучей вещество, извлеченное из урановой руды, получило название «радий».

Лабораторный стол, на котором было приготовлено 31 января 1934 г. первое искусственное радиоактивное вещество. Слева — Ирина Кюри, третий слева — Фредерик Жолио.

Важное открытие было сделано. Новые события шли ему навстречу...

*

Лучи радия и урана — сказали мы —  пронизывают толстую картонную обертку даже с большей легкостью, чем лучи Рентгена. Можно ли, однако, сделать отсюда вывод, что радиевы лучи — это одни лишь лучи невидимого света, подобного рентгену?

Вот как это можно было проверить.

Пучок видимого или невидимого света не отклоняется магнитом или электрическим зарядом. Учтя этот факт, Мария Кюри взяла крупинку радия и заслонила ее от сернистоцинкового экрана толстой свинцовой плиткой с прорезанным в ней небольшим отверстием. Из потока радиевых лучей вырезается тогда узкий как игла пучок, прошедший сквозь отверстие. Достигая экрана, пучок дает на нем светлое пятнышко: след от удара невидимых лучей.

Пока ничего нового. Но вот на пути между окошком в свинцовой плите и экраном вводится электрический конденсатор.

Вспомним, что такое конденсатор. В самом простейшем виде — это два металлических плоских кружка с воздушной прослойкой между ними. Кружки можно укрепить горизонтально на стеклянной изолирующей подставке. Если заряжать теперь, скажем, верхний кружок (поднося к нему янтарь, потертый о сукно), тогда на нижнем кружке будет накапливаться заряд противоположного знака.

Вот между двумя такими пластинами и был пущен радиев луч. Неожиданный эффект! Вместо одного светлого пятнышка на сернистоцинковом экране их оказывается три. Одно — на старом месте (против окошка), другое — выше, третье — ниже. Радиев лучистый пучок, таким образом, пройдя между пластинами заряженного конденсатора, расслаивается на три части. Одна, на которую конденсатор не действует вовсе, — продолжает идти по прежнему направлению. Вторая — притягивается к верхней пластине и, загибая свой путь, высекает на экране искорку повыше прежнего места. Третья — притягивается к нижней пластине и дает вспышку ниже старого уровня.

Схема разложения лучей радия на три вида лучей в электрическом конденсаторе.

Но та часть радиевых лучей, которая вовсе не отклоняется конденсатором, наверняка состоит из света, — света, невидимого как рентген, и по всем признакам еще более коротковолнового по сравнению с ним. Две же остальные струи оказываются составленными из частичек, заряженных электричеством и мчащихся с большой скоростью. Ведь их притянул к себе электрический заряд конденсаторных пластин. Притянуться же к одному заряду может только другой заряд. В частности, притягиваются друг к другу только заряды противоположных знаков (а заряды одинакового знака отталкиваются). Поэтому струя радиевых лучей, которая заряжена отрицательно, притягивается к той из конденсаторных пластин которая несет заряд положительный. Наоборот, положительно заряженные частицы загибают свои путь в сторону к отрицательному полюсу конденсатора.

Град наэлектризованных частичек излучается во все стороны от крупинки радия.

В существовании этого града скоро убедились более прямым способом.

Попав в слой воздуха, насыщенный водяными парами самолет или дирижабль моментально покрывается водяными каплями и, если дело происходит в мороз, — обледеневает и камнем идет вниз. Так погиб дирижабль «Италия», так было с самолетом Леваневского в памятные дни спасения челюскинцев. Но каждая заряженная электричеством частичка, летящая сквозь пар, должна точно так же осаждать на своем пути водяные капли тумана. Отсюда план: поместив крупинку радия в ящик, наполнений водяными парами, осветить и сфотографировать их.

Если верно, что радиевы лучи, хотя бы отчасти, состоят из града мельчайших частичек, тогда вдоль пути каждой из них осядет вереница водяных капель и фото запечатлеет рой туманных следов. По толщине, длине и очертаниям этих следов можно будет подсчитать заряд, массу и скорость невидимых «градин». Так, по внешнему виду облачка в воздухе, получившегося при разрыве снаряда, можно судить о весе, размерах и калибре самого снаряда и выбросившей его пушки.

Следы альфа-частиц в водяном тумане. Переломы на конце некоторых следов соответствуют моменту столкновения альфа-частицы с воздушным атомом.

Так был получен снимок, запечатлевший бомбардировку невидимыми снарядами, выстреливаемыми по всем направлениям крупинкой радия. Некоторые белые линии согнуты под углом на своем конце. В этих точках частица напоролась на встречный воздушный атом и, упруго отскочив от него, полетела, как бильярдный шар, в сторону.

Пора было подвести первые итоги.

Отрицательно заряженная часть радиевых лучей оказалась при ближайшем рассмотрении составленной из частичек, почти в 2 000 раз более легких, чем самый легкий атом. Это уже давно известные физикам «электроны». Положительно же заряженная струя образуется тельцами, почти в 8 000 раз более массивными, чем электроны. Они несут вдобавок двойной положительный заряд.

Итак, стали известными три струи, три потока невидимых радиевых лучей: лучи «альфа», «бета» и «гамма», названные первыми буквами греческого алфавита. Лучи альфа — туча тяжелых, положительно заряженных «альфа-частиц». Лучи «бета» — поток легчайших отрицательно заряженных электронов. Лучи «гамма» — невидимый, подобный рентгену, свет.

Теперь уже можно не сомневаться, откуда идет эта ураганная бомбардировка изумительными снарядами, каждый из которых во столько раз меньше булавочной головки, во сколько раз булавочная головка меньше земного шара.

Электроны, как выяснил еще в 1913 г. датчанин Бор, — входят в состав всех атомов, образуя их наружную и отрицательно заряженную оболочку. Из положительно же заряженных телец вылеплено внутреннее ядро атомов.

Раз так, то альфа- и бета-лучи — это не что иное, как осколки атомов радия, а самая «радиоактивность» — это взрыв, разносящий вдребезги один радиевый атом за другим.

Взрыв, при котором, как и полагается, летят во все стороны обломки, выделяется теплота (пробирки с радием всегда горячи на ощупь) и окружающее пространство озаряется ослепительной (пусть не для глаза, а для фотографической пластинки) вспышкой гамма-света.

Что можно еще сказать об этом взрыве?

Когда взрывается с грохотом артиллерийский снаряд, тогда на месте разрыва падает холодный «стакан». Когда догорает костер, на земле остается негорючая зола. Точно так же, взорвавшись и выкинув из своих недр кучу всевозможных осколков, атом радия должен, в конце концов, дать в остатке атом, уже неспособный ни к каким дальнейшим пертурбациям. Радий должен превратиться в новое и вовсе уже не радиоактивное вещество. Что же это будет за вещество? Как явствует из опытов, каждый атом радия выбрасывает в результате целой серии последовательных взрывчиков 5 альфа-частиц и 4 электрона. Но электрический заряд каждой альфа-частицы, как сказано, равен +2, а ее масса в круглых числах равна 4. Электроны же имеют отрицательный заряд 1 и массу, настолько ничтожную, что ее можно практически скинуть со счетов. (За единицу массы в мире атомов принимается условно 1/16 доля массы атома кислорода, а за единицу величины электрического заряда, безотносительно к его знаку, — заряд одного электрона).

В итоге, на месте взрыва атома радия должен получиться атом, на 20 приблизительно единиц более легкий и на 6 единиц положительного заряда ядра менее заряженный —  по сравнению с радием.

Масса атома радия равна, однако, как показали измерения, 226. Положительный же заряд радиевого атомного ядра равен 88. Отсюда следует, что в остатке от радиевых превращений должен получиться атом с массой 226—20 = 206 и с ядерным зарядом (+88) — (+10) — (— 4) = + 82. Спрашивается, какому веществу будет принадлежать атом с такими данными? Справка в таблице химических элементов дает ответ: свинцу.

И действительно, во всех горных породах, где содержится радий, всегда обнаруживается примесь свинца с атомным весом 206. Примесь эта содержится притом как раз в той самой пропорции, какая должна быть, если верно, что атомы радия превращаются со взрывом в атомы свинца.

Но превращение это совершается довольно медленно. Лавина взрыва перекидывается от одного радиевого атома к другому, как от одного зерна в пороховой бочке к другому. Требуется 1/1008 секунды, чтобы взлетела на воздух бочка с порохом. И требуются 1 600 лет, чтобы взрыв захватил половину всех наличных атомов радия в любом его куске!

Каждую секунду взрывается, иначе говоря, не более чем одна пятисотмиллионная часть всех наличных радиевых атомов. Но так как в грамме вещества содержится в среднем около 1 000 000 000 000 000 000 000 000 (септиллиона) атомов, то каждую секунду из куска чистого радия весом в один грамм все же вылетает до 1 000 000 000 000 000 (квадриллиона) альфа-частиц, электронов и гамма-частичек.

И так как все эти частицы, подталкиваемые волной чудовищного взрыва, летят со скоростями, доходящими до 205 тыс. километров в секунду (что соответствует в переводе на электрические меры напряжению до 10 млн. вольт), то действие этих снарядов должно быть громадно. Врезаясь, в частности, глубоко в человеческое тело, гамма-лучи, электроны и альфа-частицы крошат живые клетки и ткани, разрушая и испепеляя их.

Осторожно с радием! Анри Беккерель носил беспечно стеклянную трубку с драгоценными крупинками в жилетном кармане. Через месяц на груди, как раз напротив того места, где находилась пробирка, образовалась тяжелая язва, незаживавшая в течение многих лет. Десятки и сотни исследователей радия в первые годы после его открытия поплатились своим здоровьем, как поплатилась им Мария Кюри, сошедшая недавно в могилу с признаками злокачественного малокровия.

Специальная прозодежда с толстой подкладкой из свинца надежно защищает в настоящее время физиков от лучей радия.

Но те же самые лучи, направленные на заболевшие участки организма, превращаются из врага в друга человечества. Воздействие лучей радия на раковые опухоли, а также на кожу, пораженную волчанкой, дает большой процент выздоровления.

Слева — случай кожного рака, в середине и справа — волчанки (туберкулез кожи лица)

У одного больного правая часть лица была поражена раковой опухолью. Три месяца носил он, не снимая, плотно прибинтованную к своей голове крупинку радия. Как воск расплавилась опухоль под ударами электронов, гамма- и альфа-частиц.

Так, в руках ученых оказалось еще одно средство борьбы с одной из самых тяжелых и до сих пор окончательно непокоренных болезней, уносящих сотни тысяч человеческих жизней каждый год.

Те же больные после лечения лучами радия

*

Из физических лабораторий радий выходит на мировой промышленный рынок в качестве самого драгоценного вещества, далеко оставляющего за собою золото и платину.

Из семи тонн средней урановой руды можно добыть не более миллиграмма чистого радия. Другие, встречающиеся в природе элементы со взрывающимися атомами по образцу радия (таких радиоактивных веществ до 1934 г. было известно около 40), как например актиний, полоний, нитон, мезоторий, радиоторий, радиоактиний, — можно добыть, как правило, в еще меньших количествах. Два же более доступных радиоактивных элемента, с которыми физика познакомилась раньше всего, — уран и торий — как нарочно, дают наиболее слабое, в миллионы раз уступающее радию, излучение.

Чудовищная редкость радия быстро поднимает его рыночную цену до 600 тыс. золотых рублей за грамм. Открытие в 1922 г. новых уранорадиевых месторождений на реке Катанга в бельгийском Конго и в 1929 г. в Иоганнесбурге (в Африке) дает возможность поднять мировую добычу радия до 50 грамм в год, снизив одновременно его цену до 150 тыс. золотых рублей за грамм. Общее количество радия, обращавшегося на земном шаре к 1933 г., не превышало 300 грамм.

Но и это количество явно недостаточно для того, чтобы сделать лечение радием сколько-нибудь доступным. Раковые клиники всего мира задыхаются сейчас на скудном радиевом пайке.

Не нужно забывать и о потребностях физических лабораторий, пользующихся лучами радия для расщепления и исследования ядер атомов, а также о нуждах металлургической промышленности, применяющей гамма-лучи, наряду с рентгеном, для просвечивания чугунных и стальных отливок.

В этой именно обстановке телеграфное сообщение из лаборатории Ирины Кюри и Фредерика Жолио 31 января 1934 г. вызвало величайшее волнение среди врачей и физиков всего мира. Новое открытие навсегда войдет в историю науки как один из важнейших ее этапов.

Безгранично смелая цель, которую поставили себе дочь и зять Марии Кюри, сменившие ее в той самой лаборатории, где тридцать лет назад выкристаллизовывались первые крупинки радия, — цель эта была ясна: научиться искусственно, на лабораторном столе, изготовлять вещества столь же и может быть еще более радиоактивные, чем радий! Научиться превращать обычные, нерадиоактивные, дешевые, всем доступные химические элементы в элементы радиоактивные. Заставить, другими словами, атомы устойчивые и мертвенно-холодные взрываться друг за другом, испуская теплоту и ливни осколков, разбрызгиваемых во все стороны со скоростью в десятки тысяч километров в секунду.

Эта цель сейчас достигнута. Вот каким образом это произошло.

С тех пор как англичанин Эрнест Резерфорд, ударив в 1919 г. радиевой альфа-частицей по атомному ядру газа азота, вышиб из этого ядра частицу (протон) с единичным положительным зарядом и с массой, равной 1, с тех пор как другой англичанин, Джемс Чэдвик, извлек в 1932 г. из атомного ядра металла бериллия другую частицу — нейтрон, вовсе лишенную электрического заряда и обладающую массой также около 1, — с этих пор глубокое строение атомных ядер расшифровалось в следующем виде. Ядра сложены из протонов и нейтронов, как дом сложен из кирпичей. Но каждый «кирпич» весит здесь 1/1000000000000000000000000 грамма, и вся «постройка» занимает объем поперечником не больше 1/1000000000000 диаметра булавочной головки!

Дом, в котором слишком слабый фундамент держит слишком громоздкую кирпичную кладку, — такой дом обваливается рано или поздно при малейшем толчке. Точно так же, атомноядерная постройка, перегруженная слишком большим количеством протонов и нейтронов, должна потерять равновесие, должна «обрушиться». Этот ядерный «обвал» и есть то, что называется «радиоактивность». Обломки атомных ядер, состоящие из двух нейтронов, слипшихся в один комок с двумя протонами (так что общая масса комка оказывается равной 4, а общий заряд +2), представляют собой альфа-частицы.

Но мы знаем, что электрические заряды одного знака отталкиваются друг от друга. И если бы атомные ядра были составлены из одних положительных протонов, они не смогли бы просуществовать ни одного мгновения. Отталкиваясь, протоны моментально разлетелись бы в разные стороны, как мухи, выпущенные из коробки. Роль цемента, скрепляющего между собой протоны и заставляющего сидеть их упакованными внутри объема, равного 1/1000000000000 — булавочной головки, — роль такого цемента играют нейтроны. Нейтроны притягивают к себе протоны, удерживая их тем самым от расползания. Атомно-ядерная постройка может существовать в равновесии только в том случае, если комплекс ее протонов «разбавлен» в достаточном количестве нейтронами. Если же нейтронная «прослойка» слишком мала, — тогда ядро не может существовать долгое время и обрушивается, вздымая вихрь осколков, известных уже нам под названием «альфа» и прочих лучей...

Присутствие нейтронов, однако, гарантирует «спокойное» существование атомов лишь до определенного предела. Физик, который бы вздумал строить атомные ядра из одних нейтронов, был бы похож на архитектора, запланировавшего дом из одного цемента без кирпичей и железной арматуры. Слишком большая примесь нейтронов также «вредна» для атомных ядер, как и слишком малое их (нейтронов) количество.

Дело в том, что нейтроны, не имея электрического заряда, не отталкиваются, но и не притягиваются друг к другу. Они могут, стало быть, держаться не рассыпаясь в ядре только благодаря сцеплению с протонами. И если перегружать ядра атомов сверх определенной нормы нейтронами, — ядерная постройка опять начнет рассыпаться и станет радиоактивной. В действительности, все существующие в природе радиоактивные вещества состоят из атомов с ядрами, до крайности перегруженными нейтронами. Так, в каждом ядре радия на 88, протонов приходится 138 нейтронов. В ядрах урана на 92 протона — 146 нейтронов. В ядрах тория —  90 и 142! Неудивительно, что атомы эти «рушатся» один за другим.

Но тогда сразу же становятся ясными два пути к добыче искусственных радиоактивных веществ. Надо взять какой-либо из существующих нерадиоактивных элементов, отличающийся сравнительно большим процентом протонов в его атомных ядрах, и добавить внутрь этих ядер дополнительно протоны. Либо путь второй — взять нерадиоактивное вещество с уже имеющимся (хотя и не дошедшем до предела) перегрузом ядерных нейтронов и загнать туда еще добавочную порцию нейтронов. В обоих случаях следует ожидать, что ядра не выдержат «нагрузки» и начнут разрываться, дав начало новым радиоактивным веществам.

Так и поступили Ирина Кюри и Фредерик Жолио. В своей первой работе, опубликованной 31 января 1934 г., они взяли легкие металлы — бор, магний и алюминий (атомные ядра их на 49—50 проц. населены протонами) — и обстреляли их быстрыми и тяжелыми радиевыми альфа-частицами.

Каждая альфа-частица состоит, как мы говорили, из двух протонов, слипшихся в комок с двумя нейтронами. На фотографических пластинках, заснятых Кюри и Жолио в ящике, наполненном водяными парами, было ясно видно, как альфа-частицы, ударяясь об атомные ядра бора, магния и алюминия, раскалывались на куски. При этом два протона и один нейтрон обычно застревали внутри мишени, а второй нейтрон отлетал в сторону.

Фотография лучей, испускаемых баночкой с солью радия. Заснята в камере, наполненной водяными парами.

В результате на месте ядер бора, магния и алюминия оказывались новые ядра с перегрузом против прежних на один протон (и с атомной массой на две единицы больше). Получались новые химические элементы. По своим химическим свойствам первый из них (тот, что возник в результате бомбардировки бора) почти совпал с азотом. Второй (получившийся из магния) был весьма похож на кремний. Третий (из алюминия) — на фосфор. Но в отличие от обыкновенного азота, кремния и фосфора все эти три новых элемента оказались, как и следовало ожидать, сильно радиоактивными. Ядра их распадались со взрывом. Потоки лучей струились во все стороны от новорожденных элементов. Спустя уже 14 минут взрыв захватывал половину наличных атомов первого из них. Спустя 3 минуты 15 секунд рушилась половина атомов второго элемента. И через 2 минуты 30 секунд та же судьба постигала элемент третий.

*

Эти первые в истории науки радиоактивные вещества, добытые искусственно на лабораторном столе, получили название: радиоазот, радиокремний, радиофосфор.

В течение 1934 г. физики создали до 50 искусственных радиоактивных элементов. Они получали их, то обстреливая атомные ядра альфа-частицами, то обрушивая на ядра прямо протоны (ускоряемые предварительно электрическими разрядами в сотни тысяч и миллионы вольт), то вгоняя в ядра нейтроны. Элементы эти не наблюдались до тех пор в природе и по той простой причине, что атомы их не могут существовать в равновесии более нескольких часов или суток.

Среди этой полусотни, новых «искусственных радиев» на одном из них, так называемом радионатрии, приготовленном в самые последние дни проф. Эрнестом Лоуренсом в США, сосредоточено сейчас внимание всего научного мира.

Радионатрий получен путем обстрела обыкновенного натрия так называемыми дейтонами.

Дейтон — это частица, представляющая собою один протон, слипшийся в комок с одним нейтроном. Ее масса, следовательно, равна 2, а заряд + 1.

Ударяя в ядра натрия, дейтоны раскалываются на свои составные части. При этом протон отлетает в сторону, а нейтрон застревает в ядре.

В результате получается ядро, не отличающееся по заряду от натриевого, но обладающее одним нейтроном больше. Это «перегруженное» ядро и дает радионатрий.

Атомы радионатрия взрываются настолько бурно, что энергия гамма-лучей, выделяемых при этом взрыве, в два с лишним раза превышает энергию самого мощного потока гамма-лучей, выбрасываемого естественными радиоактивными веществами.

Наивысшая энергия гамма-лучей, когда-либо наблюдавшаяся в естественных условиях (а именно: энергия гамма-лучей, даваемых веществом, называемым «торий С₂»), соответствует в электрических мерах 2 600 тыс. вольт. Радионатрий же дает гамма-лучи с энергией, пропорциональной 5 500 тыс. вольт.

Между тем именно гамма-излучение, как это знают врачи, — является изо всех радиевых лучей наиболее сильно действующим средством для борьбы с раком.

Срок существования радионатрия, равный 15 часам (срок взрыва половины наличных атомов), в то же время достаточно велик, чтобы этим искусственным элементом можно было пользоваться для медицинских целей.

Отсюда ясно, какие надежды возлагаются в настоящий момент на радионатрий.

Так протягиваются крепкие нити между насущными интересами человеческой практики и глубочайшими недрами материи, раскапываемыми сейчас героической наукой —  физикой. Ближайшее будущее покажет, какой дальнейший оборот примут эти события большой важности.