Под легким осенним ветром шелестят листья в рощице (10 дцб).
Заставы просыпаются первыми. Гремя начищенными бидонами, открывают предутреннюю навигацию полуторатонки Союзмолока (30 дцб).
И вот уже началась утренняя перекличка гудков. Пронзительным дискантом взрывает тишину «Электрик», солидно и басисто вторит «Красное знамя», третьим вмешивается линотипный завод и самую высокую ноту берет голосистая сирена корабля, пришедшего недавно в Ленинградский порт (60 дцб).
На пустыре, у заставы, яростно гложет свою первую порцию камнедробилка. Она скрежещет челюстями, осаждая галеты из камня. Злобное ее ворчанье (согласно той же арифметике, которую читатель уже успел заметить) математически подобно реву Ниагарского водопада или шуму полярного экспресса, стремглав летящего мимо мелких северных станций (90 дцб).
Аэропланный мотор, колокол пожарной команды, рычание льва, приветствующего еду и солнце, лай собаки, человеческий шепот, оркестровый марш и грохот взрывающего скалы аммонала — все находит себе место в таблицах, регистрирующих в децибелах («дцб» — мера измерения громкости) шумы в природе и технике.
Рано утром ленинградец доктор Навяжский уходит в рабочие кварталы города. Он слышит на Ижорском, как назойливо и раздирающе гудит главная вентиляционная труба. Он видит, как дисковая пила в сталепрокатном, оглушительно звеня, режет заготовки. После этого испытываешь странное отупение, и в ушах стоит несмолкаемый звон.
На «Красном гвоздильщике» наблюдает доктор гвоздильные автоматы. Их трескучий ударный шум чрезвычайно утомляет ухо, снижает и рассеивает внимание.
Через котельную завода им. Ленина, через кузницу Сталинского металлического, мимо ткацких цехов «Красного маяка», автоматноревольверного отдела «Электроаппарата»... идет врач, внимательно и пытливо выслушивая голос машин, станков и моторов.
*
Но почему же врач? Разве это не дело инженера?
Один английский экономист как-то весьма метко заметил: «Убытки, которые несет страна из-за шума, превышают убытки от пожаров». Однако это правдивое замечание осознано лишь недавно. Прошло всего 6—7 лет, как промышленность стала интересоваться проблемой тишины. И первое слово сказали здесь именно врачи, показав, как откликается на различные шумы человеческий организм.
Наблюдая спящего студента Мичиганского университета, американцы установили, что при каждом сильном гудке автомобиля, проезжающего мимо окна, у спящего повышалось кровяное давление. Вообще уже доказано, что шум изменяет объем селезенки, почек, легких, уменьшает число сокращений желудка, вызывает бессонницу, рассеянность, замедленную реакцию. Шум понижает производительность труда, ухудшает его качество, увеличивая количество ошибок, брака, развивает тугоухость и глухоту, нарушает сердечные ритмы, умножает несчастные случаи на улицах и площадях города.
Какой же именно шум вреден? Границы его допустимости, нормы, пределы, — эти вопросы продолжают изучать врачи, конструируя во многих лабораториях специальные приборы — шумометры и анализаторы, измеряющие и подсчитывающие различные шумы, вибрации, сотрясения. Такова первая задача — определить, классифицировать шум по степени его профессиональной вредности, когда возрастающая интенсивность шума уже не только дает акустическое (слуховое), но и болевое ощущение, например у котельщиков, гвоздильщиков, испытателей авиационных моторов.
Вот почему доктор Навяжский со своим помощником из Ленинградского института организации и охраны труда — врачом Венедиктовой и инженером Степановым — ходят каждое утро по заводам, учитывая все профессии, которым шум мешает производительно работать, и составляя столь необходимую и полезнейшую «карту шумов ленинградской промышленности».
Но надо помнить, что шум вредит не только здоровью, бодрости и работоспособности, но сокращает также и долговечность машин. Борьба за тишину необходима для продления их жизни. В Германии институт им. Герца изучает, например, вибрации машин, чтобы сократить их изнашиваемость.
Так, шум становится признаком технической отсталости. Идеалом современной индустрии становится тихая, бесшумная и спокойная машина.
*
История техники уже дала несколько примеров нарастающего прогресса тишины. Вот резка металлов, сопровождавшаяся раньше сильнейшим лязгом и шумом, — сейчас при помощи мощных установок, действие которых основано не на ударе, а на давлении, — стала бесшумной. Электросварка, с легкой руки комсомольцев завода «Электрик», уже несколько лет упорно вытесняет у нас в Союзе вредную клепку. Получили наименование «бесшумных» уже популярные шестерни из пластической массы. Новые турбины также работают гораздо тише, чем старинные паровые машины.
Устранить шум иногда не столь уж сложно. Важно только заинтересоваться этим. Лаборатория, которую ведет доктор Навяжский, установила, что в одном автоматном цехе дикий раздражающий грохот производил металлический прут, 2 000 раз в минуту ударявший о водосточную трубу. Уже есть приспособление, заглушающее этот стук. Станок № 833 «Индекс-36» у рабочего Василия Антонова на «Электроаппарате» работает почти бесшумно. Резиновый кожух на этом станке прекрасно выполняет роль глушителя. При этом вымерено, что если без такого глушителя шумомер показывал около 12 бар (звукового давления), то с глушителем цифра шума, производимого автоматом, снизилась до одного бара.
В одном из цехов московского Электрокомбината имеется невероятно шумливый ножечный автомат, на котором изготовляется внутренняя часть лампы, поддерживающая нить накаливания. Передвижение ламповых ножек в этом автомате совершается вследствие сотрясений, вызывающихся ударами особых молоточков. Каждый из них — 60 ударов в минуту! К концу дня в голове жесточайший гул.
Психофизиологическая лаборатория, которая изучает и улучшает в цеху условия работы, успешно заменила этот молоточек цепью Галля, бесшумно передвигающей свой стеклянный груз. Ныне автомат молчалив.
Часто недостаточная пришлифованность валов, подшипников, колес, грубое зубчатое сцепление, плохая приладка деталей, недостаточный фундамент под машиной вызывают такие шумы, сочетание и беспрерывность которых безусловно убыточны для производства и плохо влияют на здоровье рабочих.
В шумовой камере Ленинградского института охраны труда сейчас взяты под наблюдение чеканка и клепка. Здесь воспроизводятся наиболее шумные процессы и ведется их изучение. Именно отсюда вышла необычайно тихой дисковая пила Ижорского завода. Именно здесь так подобрали быстроходные зубчатки для сцепляющихся колес, что их тембр стал менее раздражающим.
Не так давно эта лаборатория на Гагаринской улице была единственным и одиноким ревнителем тишины. В нее мало верили, исподтишка усмехались, а идеи, рождающиеся в ее стенах, считались технически несбыточными.
Теперь несколько научных институтов рьяно примкнули к «тихому фронту». Институт морского кораблестроения выпустил свой прибор-анализатор и организовал противошумовую лабораторию.
Причины шума электромашин заинтересовали Всесоюзный электротехнический институт в Москве, и лаборатория В. Казанского уже добилась конструкции почти бесшумного мотора, громкость которого снижена до 25 децибел (сравнить: человеческая громкая речь — 60 дцб!).
Центральный институт машиностроения исследует шумы машин с тем, чтобы молодые конструкторы нашей эпохи создавали новые механизмы, славящиеся спокойствием.
*
Но важно не только помешать возникновению шума, но и уметь заглушить его.
С этой точки зрения особенно интересны попытки поглотить шум при эксплуатации московского метрополитена. Ведь через каждые три минуты мимо мраморных станций вокзала метро будут мчаться со скоростью 30—40 км в час подземные поезда. Шум в тоннеле, по подсчетам бригады акустиков, достигнет 90 децибел. Это утомит пассажиров и, конечно, будет серьезно мешать многим работникам, в особенности диспетчеру, следящему за нормальным движением поездов, потому что шум в его будке для правильной уверенной работы не должен превышать 40 децибел.
Значит, надо изолировать этот шум. Из практики известно, что чем толще стены, тем больше заглушение. Кроме того, есть целый ряд так называемых акустических материалов, отличающихся своим звукопоглощением. Такой ловушкой для шумов являются войлок, стекло, резина, специальные штукатурки, бархат, древесное волокно, прессованный торф. Когда в машинописном бюро стены и пол обивают хлопчатобумажной тканью с сохранением воздушной прослойки между ними, когда под пишущую машинку кладут войлочный изоляционный слой, — шум резко уменьшается и по подсчету исследователя Саксенберга работоспособность машинисток повышается на 80 проц.
Бригада акустиков метро, руководимая проф. Лившицом, усиленно изучает сейчас источники шумов в тоннелях и шумовые нормы для вагонов (не больше 50 дцб), будки диспетчера (40 дцб), кабины водителя, вентиляционных установок, вокзалов и т. д.
Для этого во второй очереди метро предположено ввести облицовку станций, тоннелей, вагонов разнообразными звукопоглощающими материалами, мягкими прокладками между стенами и фундаментом, многослойными панелями.
Все эти материалы должны быть пористыми, волокнистыми, несгораемыми, долговечными.
Американская промышленность имеет 40 фирм, изготовляющих подобные материалы. В СССР такой индустрии еще нет. Но настоятельная потребность в ней ощутима, ибо звукоизоляцию требуют не только заводы, подземный транспорт, задачи обороны, но и весь город, радиостудии, жилые дома, клубы, крупные библиотеки, научные учреждения.
Тишина — спутник плодотворного и творческого труда! Тишина помогает ученому мыслить, артисту — петь, микрофону — передавать голос в пространство. Лучший отдых для уставшего после работы — это спокойная, изолированная от шума комната.
 |
| Образцы минеральных звукопоглощающих пластин, исследуемых лабораторией акустических материалов строительства Дворца советов. |
Дворец Советов первым у нас в Союзе подымает практически этот вопрос, открывая пока единственную лабораторию для изготовления звукопоглощающих материалов. Многочисленные лекционные аудитории, музыкальные залы, радиостудии, комнаты отдыха во Дворце не должны мешать друг другу, а создавать атмосферу, полную спокойствия, удобства и уюта.
*
Забота о здоровье, удобном, производительном труде занимает много научно-исследовательских учреждений Советского союза.
Широки и многообразны усилия ученых, стремящихся разрешить эту задачу. Здесь и врачи, и психотехники, и химики, и биологи, и физики, и светотехники, и инженеры.
Борьба с шумами, о которой мы сейчас рассказали, — это новая глава в истории науки, охраняющей и оздоровляющей труд. В этой науке издавна почетное место занимает свет.
В Ленинградском оптическом институте вы сможете увидеть чрезвычайно любопытную установку. Это громадный черный купол, замкнутый кольцом из двенадцати прожекторов. Таким искусственным солнцем воссоздается в любое время дневной свет. На пьедестале внутри купола помещается модель нового завода или клуба. Модель эта полая внутри и в ней стоит люксометр, — прибор, который учитывает количество света, попадающее внутрь здания.
 |
| Установка Ленинградского оптического института для изучения внутренней освещенности зданий. |
Так можно практически (уже не только ориентируясь предварительным чисто цифровым расчетом) заранее сказать архитектору и конструктору — правильно ли задумана форма окон, хорошо ли отражает свет внутренняя окраска комнат, сколько вообще света попадает сюда с улицы, что является виной световых потерь и, наконец, как следует в связи с такими выводами изменить проект здания.
Подобные купола с искусственным солнцем, контролирующие архитектурные замыслы, имеются уже в нескольких местах. Так, в Ленинградском оптическом институте занимаются проверкой будущих корпусов Дворца советов, а в Московском институте охраны и экономики труда проверяют внутреннюю освещенность отдельных цехов заводских новостроек.
Двенадцать крупнейших машиностроительных заводов Ленинграда теряют ежегодно из-за плохого освещения 34 млн. рублей! Сумма достойная самого серьезного внимания. При плохом свете рабочий быстро утомляется, производительность его падает, идет брак. Вот почему страну особенно радуют успехи советской светотехники. Проф. Белькинд — директор Московского энергетического института — как-то шутливо заметил: «В дореволюционное время русское производство ламп было очень незначительным, и столько в этой лампе имелось импортных материалов — металла, стекла, что, пожалуй, только воздух был русский! К тому же и сама лампа того времени была вакуумная, т. е. с разреженным воздухом».
Сейчас в Советском союзе производятся лампы всех размеров и типов, начиная с малюток, величиной в небольшое зерно (имеют медицинское применение), и кончая ярчайшим дальносветным прожекторным солнцем.
Двадцать пять светотехнических лабораторий работают при заводах СССР. И все же это очень мало.
*
Уподобляясь ревнителям тишины, бродят по заводам и фабрикам, клубам, стадионам, городским магистралям светотехники, стремясь создать наивыгоднейший и рациональный световой климат.
В цехе паровых молотов Ленинградского завода им. Ленина перенесли источники света и усилили их,— поднялась на 18 проц. производительность труда. На 1-й картонажной фабрике, в цеху, где клеили коробки, освещение сделали более рациональным — усилилась на 30 проц. выработка. Расходы на свет оправдываются сторицей!
 |
| Два цеха — две эпохи Сверху — светлый, просторный, чистый цех — типичный для новых социалистических заводов нашей страны. |
 |
| Внизу — обычный для старых русских заводов темный, тесный и грязный цех. |
И совершенно понятно, что там, где на ткацком станке проходит нить, или в цеху, где бракуют стеклянные колбы или просматривают шарикоподшипники (есть ли царапины?), или в типографии перед наборной кассой, — там особенно важно иметь хорошо расположенное и достаточно сильное освещение, которое не будет давать жестких и резких теней, мигать, утомляя глаз, или следить его блесткостью.
Вспоминается свидетельство одного из современников знаменитого хирурга Николая Ивановича Пирогова, рассказывающего, в каких условиях приходилось работать медикам того времени.
«...Здесь в банях, в полуподвальном этаже в вечерние часы производились вскрытия... Вокруг железных печек клались трупы для оттаивания. Все это освещается масляными лампами. Они горят так тускло, что все занимающиеся держат в руках сальные свечи! Студенты-анатомы, одетые в черные клеенчатые фартуки, копошатся возле трупов, окутанные серыми облаками табачного дыма...»
А в современных хирургических и экспериментальных анатомических лабораториях светят чудесные цейссовские медицинские лампы. Они не нагревают воздуха, не дают теней, свет их приближается к дневному.
 |
| В операционных современных больниц светят чудесные цейссовские медицинские лампы. Они не нагревают воздуха, не дают теней, свет их приближается к дневному... |
Свет дает смелость и уверенность руке анатома-экспериментатора, ножу хирурга, производящему сложную операцию.
Новые взрывобезопасные осветительные приборы помогают горняку работать в шахте.
Современные маяки освещают дорогу судам.
Огромные окна и стеклянные потолки на гигантах социалистической индустрии делают труд более легким и производительным.
*
Молодой заполярный город Кировск (б. Хибиногорск) постоянно окутан серым туманом из мельчайших частиц апатитовой пыли, идущей от местной обогатительной фабрики. Пыль эта садится на деревья в парке, затрудняет зрение и дыхание, покрывает крыши и улицы.
Институт газоочистки разработал специальные осаждающие установки, называемые катрелями, которые не только провентилируют город и оздоровят обогатительные фабрики, но и сохранят 8 проц. апатитового порошка, улетучивающегося в этих туманах.
Внимательный глаз приезжего, вторично появляющегося в этих краях, заметит уже на крышах обогатительной фабрики пять крупных башен. Это и есть катрели, выполняющие здесь роль пылесосов. Каждая такая башня представляет собой большую камеру, покрытую ребристым железом и заполненную сетью металлических струн. Из специальной установки подводится мощный постоянный ток в 75 тыс. вольт. Проходя через струны, заряженные электричеством, мельчайшие частицы апатита осаждаются на них. Специальными щеточками весь этот сохраненный запас счищается прямо на транспортер, уносящий частицы апатита в склад.
Подобные катрели применяются и в угольной промышленности и цветной металлургии.
Вопросы промышленной вентиляции особо сложны и трудны. Но изучать потоки воздуха в цехах, способы удаления тяжелых газов и пыли — задача неотложная и важнейшая. И над ней продолжают работать специальные лаборатории и проектные бюро многих трестов и научных институтов.
*
Проф. Дьяконов, так же как и его товарищи по Московскому институту экономики и охраны труда, много работает над тем, чтобы сделать труд рабочего более легким и плодотворным.
Проф. Дьяконов сконструировал стул, который заставляет принимать положение, наиболее удобное для данной работы и не приносящее вред здоровью.
 |
| Наши лаборатории и институты по оздоровлению и охране труда конструируют рациональную рабочую мебель, которая делает труд более легким и плодотворным. (Поза гравера на заводе "Шарикоподшипник" при работе на простом табурете и на усовершенствованном кресле). |
Теперь машинисты завалочных машин на «Серпе и молоте» пользуются таким стулом, привезенным из лаборатории «рационализации рабочего места» Центрального института экономики, организации и оздоровления труда.
 |
| Теперь в кабинах завалочных машин на заводе „Серп и молот“, где раньше работали стоя, установлены удобные вращающиеся стулья с подставкой для ног, опорой для спины, высоким сидением. |
Теперь в кабинах завалочных машин мартеновского цеха, где всегда раньше работали семь часов стоя, находится удобный вращающийся стул с подставкой для ног, опорой для спины, высоким сиденьем.
Машинисты Алексеев и Шахов весьма довольны этой новинкой и прислали в институт свою «рецензию»: «Очень удобно. Повысилась работоспособность».
В тесном лабораторном содружестве облегчают анатом, инженер и психотехник труд множества «стоячих профессий», ищут удобной конструкции мебель, которая обеспечивала бы рабочему хороший угол зрения, правильный газообмен в организме, нормальное кровяное давление.
На заводах не привыкли особенно задумываться над табуреткой. А сидеть на ней неудобно, выгибается дугой спина, болят ноги. Тем более тяжело работать стоя, ибо развивается плоскостопие, расширение вен и т. п.
Лаборатория поставила для работниц трикотажной фабрики им. Ногина пятнадцать стульев новой конструкции.
У перфористок счетной фабрики ЦУНХУ очень уставали кисти рук и локти. Проф. Дьяконов придумал для них удобные подлокотники.
Так, на заводах, в цехах и агрегатах ученые всесторонне изучают работающего человека, чтобы потом установить правильный режим труда, обезопасить машины защитными приспособлениями, разработать методы научного профотбора, совершенствовать орудия труда.
Физиологические лаборатории вводят в металлургических цехах «Серпа и молота» и завода им. Ворошилова пользование освежающей газированной водой.
На лесоразработках для переноски тяжелой моторной пыли придумывают удобную лямку, которая облегчает в четыре с лишним раза тяжесть пилы.
Так, в малых и больших делах создается во всей стране эта научная и заботливая опека ученых, помогающая заводам производительно и культурно работать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий