Мало осталось на земле неразведанных мест, где ни разу не ступала нога человека. Мир во многом изучен и обследован отважными путешественниками, необычайно расширившими познания человека о земном шаре. Великолепным аккордом в истории великих исследований и открытий является замечательное путешествие папанинцев на дрейфующей льдине от Северного полюса к Гренландскому проливу.
А каких-нибудь 75 лет назад много ещё «белых пятен» покрывало карту земного шара. Таким белым пятном в значительной мере была и карта Центральной Азии, сердце самой большой части света.
Эту карту впервые развернул перед мировой наукой Николай Михайлович Пржевальский, замечательный русский путешественник и великий исследователь природы Срединной Азии.
 |
| Н. М. Пржевальский в походном костюме. |
Николай Михайлович Пржевальский родился 12 апреля 1839 г. в семье небогатого помещика, отставного офицера. Небольшая усадьба, где протекало детство Пржевальского, затерялась в глуши Смоленской губернии. Кругом на десятки вёрст тянулись бесконечные леса. Окружающая природа наложила свой отпечаток на характер мальчика и его воспитание: наделила его живой впечатлительностью, наблюдательностью, необычайной выносливостью и богатырским здоровьем. «Рос я в деревне дикарём, — рассказывал он о себе впоследствии, — воспитание было самое спартанское; я мог выходить из дому во всякую погоду и рано пристрастился к охоте...»
С ранних лет он пристрастился и к книгам, которые раскрывали перед живым, любознательным мальчиком мир необычайных путешествий и открытий. Он жадно читал книги о путешествиях и мечтал о далёких таинственных странах, об удивительных приключениях и открытиях.
Незаметно пролетело детство, позади осталась гимназия, пришло время выбирать себе профессию. Было это в 1855 г. В осаждённом Севастополе истекали кровью герои Балаклавы и Малахова кургана. Можно ли было мечтать о далёких странах, когда на поле брани лилась кровь русского народа? Колебаний быть не могло. «Я вышел из гимназии, — вспоминает Пржевальский, — с твёрдым намерением поступить на военную службу».
И осенью 1855 г. он поступает добровольцем в юнкерскую команду. Началась военная жизнь Пржевальского. С первых же дней его охватило самое глубокое разочарование. На фронт, куда он так стремился, попасть не удалось. Зато он близко познакомился с оборотной стороной армейской жизни в мрачную николаевскую эпоху. Его окружало беспросветное невежество, грубость и пьянство, атмосфера нравственного одичания и умственного отупения. И это не только в юнкерской команде, но и в офицерской среде, где Пржевальский, будучи уже прапорщиком, оказался полгода спустя. Об этом периоде своей жизни он с горечью вспоминал: «Я уходил в лес на охоту и нередко там плакал... Моим единственным утешением было ружье... Кроме того, я пристрастился к собиранию цветов... Много читал — книги исторические, путешествия, романы вроде «Три страны света» и т. п., что и навело меня на мысль, что я должен непременно отправиться путешествовать».
Прапорщик Пржевальский подаёт рапорт начальству, ходатайствуя о переводе на Амур. Ответ был для него самый неожиданный: трое суток ареста. Но примириться со своим положением он не хотел и не мог. Пржевальский решил поступить в Академию Генерального штаба. Он надеялся, что в качестве офицера генштаба получит командировку куда-нибудь на Дальний Восток.
После 11 месяцев упорных занятий по 16 часов в сутки ему удалось сдать экзамен, и он был принят в академию.
Но вот осталась позади и академия, а желанных результатов не было. Пржевальский назначается адъютантом в Полоцкий полк, а затем в Варшаву преподавателем истории и географии в юнкерском училище. Он с увлечением отдаётся преподавательской деятельности и в то же время усиленно изучает ботанику, зоологию, физическую географию. Его письменный стол завален книгами, написанными знаменитыми путешественниками. Среди этих книг — «Картины природы» Александра Гумбольдта, двадцать томов «Азии» Карла Риттера и другие.
Пржевальский хорошо знал, что без глубокого освоения всего того, что дала наука до него, без изучения опыта своих предшественников ему ничего не удастся совершить. А мечтал он о Центральной Азии, которая в то время привлекала внимание европейской науки. Никто из учёных «отцов современной географии» никогда там не был. Все, что было известно о Центральной Азии, не выходило за пределы древних китайских летописей, мемуаров венецианского путешественника XIII в. Марко Поло и скудных, подчас недостоверных сообщений миссионеров. Центральная Азия продолжала оставаться загадкой для науки. Проникнуть туда, открыть и увидеть неведомые страны, рассказать о них миру — вот цель, которая все отчётливее вырисовывалась перед пытливым взором Пржевальского.
Получив наконец долгожданное назначение в Восточную Сибирь, он обратился со своими смелыми планами в Русское географическое общество. Некоторые из маститых членов последнего сочли проект «фантастическим и неосуществимым», а автора попросту «самонадеянным молодым человеком». И только вице-президент Общества П. П. Семенов-Тяньшанский, сам выдающийся путешественник, понял и, может быть, поверил в Пржевальского. Все же и он не рискнул нарушить традиции Общества. Он ограничился добрым советом и обещанием:
— Начните с поездки по Уссурийскому краю, докажите свою способность к географическим исследованиям, — и тогда, ручаюсь, по возвращении из Сибири вы можете надеяться на помощь Общества для экспедиции в Центральную Азию.
...Два года спустя в конференц-зале Русского географического общества состоялся доклад молодого офицера Пржевальского, только что вернувшегося из длительного и необычайно интересного путешествия по Уссурийскому краю. Он охотился в девственных дебрях глухой тайги, плавал по великим таёжным рекам, дважды поднимался к озеру Ханка, доходил до побережья Японского моря. Он прошёл — где пешком, где на лодке — около 3 тыс. вёрст, неутомимо ведя исследования и наблюдения над окружающей природой, животным и растительным миром.
Уссурийская экспедиция Пржевальского была только пробой сил. Теперь наступило время осуществить самые смелые замыслы. Теперь, ярко, как никогда, перед умственным взором Пржевальского вставала опоясанная могучими горными хребтами и окутанная маревом знойных пустынь таинственная Срединная Азия.
 |
| Перевал через хребет Торгай. |
Два года шла подготовка к экспедиции, и в конце 1870 г. маленький отряд из трех человек — Пржевальского, его помощника Пыльцова и переводчика, забайкальского казака Иринчинова — двинулся в дальний путь. Этот путь лежал от небольшого городка Кяхты через Ургу (нынешний Улан-Батор, столицу Монгольской народной республики) до Калгана. Почти 2 тыс. километров нужно было преодолеть зимой по безлюдной пустыне. На 97-й день путешествия отряд увидел перед собой Великую китайскую стену и город Калган. Здесь в разгаре была весна и зеленели кипарисовые рощи...
От Калгана путешественники по прямому благоустроенному тракту добрались до Пекина. Отсюда, собственно, и начиналось главное путешествие, целью которого было достичь Голубого озера (по-монгольски Куку-нор), затерянного среди многочисленных горных хребтов.
И вот экспедиция на лошадях и верблюдах отправилась в путь. Перевалив через Большой Хинган, путешественники углубились в однообразную голую степь. Они в полной мере испытали коварный климат Монголии. Степные пожары сменялись песчаными бурями, воздух был пепельно-жёлтым, ветер поднимал целые тучи песка. Средь бела дня становилось вдруг темно, и тусклое багровое солнце висело над степью, словно окутанное дымом.
Изредка путешественники встречали монгольские деревни и небольшие города, население которых впервые видело европейцев.
*
Но вот уже близко великая река Хуанхэ. Однако добраться до неё было не так просто: путь преграждал горный хребет Муни-ула, что значит «Священные горы». Нельзя было найти проводника, который согласился бы показать дорогу через этот хребет. И Пржевальский решил идти без проводника. Только на четвёртый день после долгих попыток удалось найти какую-то речку; следуя по её течению, отряд сумел перевалить горный хребет. Но двигаться дальше на Куку-нор не представлялось возможным: уже истёк срок репортов и иссякли скудные средства экспедиции. Отдохнув некоторое время у гостеприимного алашаньского князя, Пржевальский двинулся в обратный путь, чтобы весной снова пойти к Голубому озеру. И весной ему посчастливилось: из Алашаня к озеру Куку-нор шли богомольцы. Экспедиция последовала за ними. Шли долго... Уже близилась осень, когда путешественники достигли заветной цели.
 |
| Ущелье в верховьях Хуанхе, где проходила экспедиция Пржевальского. |
Но неутолимая жажда исследований влечёт Пржевальского дальше. Теперь ему хочется добраться до верховьев Голубой реки — Ян-Цзы-Цзяна. Труден был путь. Несколько верблюдов пало, платья путешественников превратились в лохмотья, денег оставалось десять рублей. Идти дальше значило рисковать жизнью отряда и результатами научной работы. Пржевальский повернул обратно.
Перезимовав на берегу озера Куку-нор, экспедиция с трудом добирается до Алашаня. Отсюда, вместо того чтобы возвращаться в Россию окружным путём — через Пекин и Калган, Пржевальский решает идти в Ургу напрямик, через пустыню Гоби.
Снова невыносимый зной и песчаные бури, снова обманчивые миражи пустыни. Быстро тают запасы воды. И вот наступает мучительный день, когда выпито все до последней капли. Путешественников ждёт смерть. И только случайно найденный колодец спасает их от верной гибели.
*
Так кончилась первая монгольская экспедиция Пржевальского, которая продолжалась три года. За это время было пройдено 12 тыс. километров. Попутно велись съёмки и измерения, по которым впоследствии Пржевальский составил новую карту огромных, ещё не исследованных районов. Эта экспедиция, описанная Пржевальским в его книге «Монголия и страна тангутов», принесла ему славу великого путешественника. Европейские географические общества наперебой шлют ему награды и дипломы, виднейшие учёные называют его «гениальным путешественником», «самым счастливым и отважным исследователем неизвестных стран», отмечая, что труды Пржевальского «превосходят все, что было обнародовано со времён Марко Поло».
А Пржевальский тем временем снаряжает новую экспедицию. Эта экспедиция состояла из 13 человек, она имела 35 верблюдов и 5 лошадей. По тем временам это была внушительная экспедиция. Пржевальский ведёт её через Джунгарию к оазису Хами и горам Нань-Шаня в Цайдам с тем, чтобы оттуда проникнуть в Тибет, самое высокое нагорье в мире.
 |
| Дикие «лошади Пржевальского», встреченные экспедицией в Джунгарии около урочища Ганшун. |
Снова лишения и опасности, снова муки жажды и обманчивые миражи, те же белые кости — следы погибших караванов. Проводник отказывается дальше вести экспедицию: вести некуда, дальше нет человеческих следов, говорит он.
Пржевальский решает сам вести экспедицию вперед. Он идет через непроходимые ущелья по новым, еще нехоженым тропинкам. Все ближе и ближе к Лхасе, столице Тибета... Осталось уже всего 300 километров, как вдруг появились посланцы далай-ламы, которые преградили путешественникам путь. Пришлось возвращаться обратно.
Дважды совершал путешествие в Тибет Пржевальский, и оба раза он не мог попасть в столицу этой страны. Но настойчивость и упорство не покидали его, он был неутомим в своих делах. Пржевальский стал готовиться к новой экспедиции в Тибет, осуществить которую помешала ему смерть...
На берегу пустынного озера Иссык-Куль, близ города Каракола, стоит скромный, но выразительный памятник: на вершине гранитной скалы сидит огромный медный орел, который держит в когтях развёрнутый свиток географической карты — карты Центральной Азии. А внизу надпись: «Путешественник Николай Михайлович Пржевальский». Здесь находится могила знаменитого исследователя Центральной Азии.
*
Велики научные заслуги Пржевальского. Он открыл новые, неизвестные ранее страны, он открыл новые горы, о существовании которых не подозревали географы, он рассказал зоологам о неизвестных ранее животных — тибетском медведе, диком верблюде и дикой лошади (зоологи назвали её «лошадь Пржевальского»). Он собрал богатейшие коллекции растений, которых раньше не было ни в одном гербарии мира. Он совершил четыре больших похода в глубь неизведанных стран и прошёл 30 тыс. километров по нехоженым тропам и дебрям, испытывая 40-градусный зной и 40-градусную стужу.
Именем Николая Михайловича Пржевальского по праву гордится русская наука.
Комментариев нет:
Отправить комментарий