О НИХ ПОЮТ ПЕСНИ

Б. ПАВЛОВ.

Лазареевцы! Славное племя!
В жаркий полдень, грозу и буран,
Днем и ночью, в любое время.
Видел вас у себя котлован.

Так поет об одном из лучших отрядов Волги Центральная агитбригада Дмитлага НКВД им. Максима Горького.

Имя Анушевана Лазареева неразрывно связано со всеми сооружениями Волжского района.

О своей долагерной биографии Лазареев вспоминать не любит.

«Разные дела были», — нехотя говорит Анушеван.

Ни отца, ни матери Анушеван не помнит. Воровать начал с детства. Когда подрос, бродяжил с такими же бесшабашными парнями, как и сам. Вскоре Анушеван бросает ремесло карманника и становится бандитом. К 1933 г. у Лазареева накопляется двадцать семь судимостей, Двадцать восьмая судимость приводит его в Дмитровский исправительно-трудовой лагерь НКВД.

К строительству величайшего сооружения второй пятилетки — каналу Москва—Волга — Лазареев отнесся безразлично.

«Мне по этому каналу не ездить», — мысленно решил Лазареев и с первых же дней стал готовиться к побегу. Собственно говоря, готовиться было не к чему, все было в руках самого Анушевана. С первого же дня по прибытии в лагерь Анушевану предоставили право безконвойного передвижения по трассе.

Лазареев бежал, но вскоре был пойман. «Не вышло сегодня — выйдет завтра», — решил он. Его кипучей натуре претил вынужденный покой изолятора. Анушеван решил «попробовать» работать. Вместе с ним на трассу вышли многие обитатели изолятора, давно признавшие в нем командира. Лазареев стал бригадиром землекопов.

Ближайшим помощником и лучшим другом Анушевана считался Микартычев. Такой же порывистый и горячий, как Лазареев, Микартычев однажды грубо нарушил лагерную дисциплину. Его назначили на этап в Северные лагеря. Лазареев упал духом. Тоскливо смотрел он на последние приготовления этапников. Отдал другу все имевшиеся у него деньги, табак и ушел в барак, не простившись. О настроении Лазареева стало известно начальнику района. Тогда произошел памятный в жизни Анушевана разговор с чекистом. Микартычева вернули с половины пути.

Лазареев по-новому взглянул на жизнь. Уже через месяц его бригада превратилась в крепко спаянный коллектив из 400 человек, состоявший исключительно из бывших отчаянных воров.

Спустя короткое время, слава об отряде Лазареева докатилась до самых отдаленных мест трассы. Анушеван получает высшую награду участника строительства — значок ударника.

*

Товарищ Лазареев, расскажи о своем отряде, о его лучших людях.

Смуглое, со следами давней усталости лицо начальника отряда землекопов заметно оживляется.

— Слушай. Расскажу главное. Много говорить — времени нет.

«В 1933 г. первая лопата грунта на строительстве железнодорожной ветки от Мельдино до Волги была вынута моим коллективом «Красный ударник».

Кончили дорогу, всем коллективом перебросили нас на строительство волжской перемычки. Зимой работали. Мороз крепкий, а мой отряд еще крепче.

Мерзлый грунт разбивали кувалдами. Меньше двухсот пятидесяти процентов сменного задания никогда не давали.

Габучий, Норовенко, Шевченко, Комаров, Кубка, Поздняк — эти люди давно освободились, но слава об их рекордах живет. Свыше 100 000 кбм земли уложили мы за полтора месяца, закончив перемычку на 45 дней раньше срока.

Жаркие были дни. Два раза Волга прорывала перемычку. Помню минуты, когда нечем было остановить напор воды. Тогда ударники Сохат, Мартыненко, Чуприн и многие другие, пока не подвезли песка, своею грудью сдержали прорыв.

Кончили перемычку, началось строительство плотины№ 21 и одновременно шла работа по насыпи дамбы № 210. Большая дамба. На девять километров тянется. Когда мы перегородим земляной плотиной Волгу, широко разольется вода и будет здесь, как сказал тов. Каганович, «Московское море».

Много людей прошло через мой отряд. Людей я набирал исключительно из рецидивистов — отказчиков. Брал их к себе прямо из изолятора. «Неисправимые» в моем отряде становились ударниками. Добивался я этого разными путями, а больше всего любовью к человеку. Когда человек чувствует заботу о себе, он за тебя в огонь и в воду пойдет. Когда мой каналоармеец заболел, я иду к нему в лазарет. Когда он скучный, я опрашиваю, что слышно в его семье. Я добиваюсь, чтобы люди любили стройку, как я ее люблю».

Из отряда Лазареева люди шли уже проверенными в другие отряды и на другие участки.

— Сотни людей в моем отряде получили квалификацию шоферов, машинистов, бетонщиков. Освобождаясь, они устраиваются на фабриках, заводах, стройках. Нет того дня, чтобы от кого-нибудь я не получил письма. Пишут: «спасибо тебе, Анушеван, спасибо лагерю».

Отрывистый оживленный рассказ Лазареева вдруг обрывается. Сквозь шум трассы в палатку доносятся звуки оркестра. Лицо Лазареева расплывается в радостной улыбке.

Мерно рокоча, с уклона правого берега Волги один за другим опускаются тринадцать самосвалов, прибывших из Дмитрова на помощь волжанам, для очистки подножья плотины.

Навстречу им с оркестром вышли шоферы, механики...

Последняя тачка. Рисунок худ. Дмитлага Глеба КУН

Когда передняя машина приблизилась, Анушеван с волнением подбегает к начальнику работ района:

— Товарищ начальник! Очистку плотины окончу не в шесть, а в два дня.

У Лазареева слово никогда не расходилось с делом.

Последние два дня перед пуском Волги лазареевцы работали, не уходя с трассы. Когда весь строительный мусор был вывезен и плотина обнажила свое бетонное подножье, отряд Лазареева устроил праздник. На огромных бетонных плитах были установлены длинные столы с едой. До утра танцевали и пели. Неутомимее, задорнее и счастливее всех был в эту ночь начальник Волжского отряда Анушеван Лазареев.

А утром разукрашенная алыми флагами, лозунгами и портретами вождей Волжская плотина встречала знатных гостей из пролетарской столицы —  членов советского правительства. Сигнал, и через несколько минут коричневый столб земли, дыма и воды поднимается к небу. Земляная перемычка, сдерживающая напор волжских вод, взорвана. В десятиметровую брешь, вскипая пеной, устремляется вода. И там, где еще этой ночью раздавались песни и пляски лазареевцев, сейчас мирно зашумели голубые волны великой реки.

Анушеван Лазареев уже давно освобожден, но покинуть стройку и не думает.

Как самую дорогую вещь, хранит он у себя поздравительную телеграмму начальника лагеря и свое обязательство остаться на стройке до победного ее завершения.