Москва прошлого

В. СНЕГИРЕВ

В наши дни в преддверии грандиозной перестройки Москвы небезынтересно будет оглянуться назад и посмотреть, как, когда и под влиянием каких исторических факторов возникла и росла старая Москва, ныне столица первого в мире социалистического государства.

Первое упоминание о Москве, как о княжеском селе в глухой, залесской стороне, мы встречаем в летописях под 1147 г. Десять лет спустя летописи говорят о Москве уже как о городе, который был заложен в 1156 г. суздальским князем Владимиром Долгоруким на высоком, позднее названном Боровицким, холме при слиянии Москвы-реки и реки Неглинной. Под словами летописи о заложении города надо понимать построение города не в современном значении, а в древнем, т. е. в смысле сооружения укреплений, превративших княжеское село в «город». Размеры этого городка были самые крохотные. Москва XII века по внешнему своему виду ничем не отличалась от обычного типа всех древних городков севера Восточной Руси. За рвом и деревянной оградой на валу, в центре этого поселения, стояла деревянная же церковь, рядом высились княжеские хоромы, большой, тоже деревянный дом, за которым теснились служебные здания. Кругом еще шумели леса, а за ними кольцом располагались села. В качестве сторожевой крепости и большой усадьбы князя-феодала Москва просуществовала до последней трети XIII в., когда она превратилась, наконец, в постоянную резиденцию малозначительных князей. Однако проходит не более полустолетия, и картина резко меняется. Москва становится резиденцией уже самого богатого, т. е. самого сильного князя в северо-восточной Руси, которому ханы Золотой Орды, владевшие тогдашней Россией как своим улусом (провинцией), дают в 1327 г. ярлык (жалованную грамоту) на великое княжение.

Причины, обусловившие столь быстрое возвышение Москвы, объясняются прежде всего ее необычайно выгодным географическим положением. Москва возникла в центре междуречья, образуемого течением Волги, Оки и верховьев Днепра, благодаря чему она связывала водными путями север с югом и восток с западом. Волга была «столбовою дорогою» к азиатским рынкам. Окою и дальше с верховьев Дона плыли в Крым, где находились торговые колонии итальянцев. Москвою-рекою, Окою и Угрою плыли на запад в промышленную Смоленско-Полоцкую область. Москва же связывала сухопутьем Рязанскую область, изобиловавшую медом и воском, с торговыми республиками Новгородом-Великим и Псковом, снабжавшим упомянутыми продуктами чуть ли не всю Европу. Нынешняя улица Герцена была тогда большой дорогой, соединявшей через Волоколамск Новгород с пристанью на Москве-реке, около нынешнего Москворецкого моста. На другой стороне реки против пристани начиналась дорога (ныне Б. Ордынка), шедшая через Рязанскую область в Золотую Орду.

Сравнительная безопасность Московского, залесского края от татарских набегов заставила передвинуться в него значительное количество населения из приволжской Владимиро-Суздальской земли и, быстро подняв его производительные силы, тем самым обеспечила в дальнейшем его экономическое благосостояние.

С 1328 г. Москва становится великокняжеской столицей и местопребыванием всероссийских митрополитов — верных пособников московских государей. Такое величайшей важности политическое событие не замедлило отразиться и на внешнем виде тогдашней Москвы. Именно в это время воздвигаются в Москве первые каменные здания (церкви), а вслед за этим происходит и первая капитальная перестройка всего Кремля и значительное расширение его первоначальной территории. Первый каменный храм, кафедральный Успенский собор был построен в Москве в 1326 г. Три года спустя возводятся еще три каменных церкви, а в 1333 г. начинают и заканчивают пятую, тоже каменную. Все эти храмы одинакового типа, построенные на местах прежних деревянных, не дошли до нас; с течением времени они были или разобраны, или совершенно перестроены.

*

Техника каменного строительства настолько была мало известна тогда в Москве, что приходилось вызывать зодчих из других областей. Постройка производилась в то время следующим образом: стены с наличной их стороны (и внутри и снаружи здания) клали из тесаного белого камня в один ряд, а промежуток между этими облицовками заполняли бутовым камнем и булыжником, заливая их известью. Самое важное в этом способе кладки был хороший известковый раствор, который в зданиях древней работы (XII—XIV в.) отличался необычайной крепостью. Все работы производились, разумеется, ручным способом, никаких машинных приспособлений не существовало. Камень добывался из села Мячкова, расположенного в 30 км вниз по течению Москвы-реки, и доставлялся водою на плоскодонных судах. Впрочем существовали каменоломни и на более близком расстоянии от тогдашней Москвы. Так, в 1800 г. при производстве работ за рекою в Дорогомилове на глубине 10 метров обнаружено было нечто вроде большой залы с четырьмя галереями и переходами, расходящимися далеко в разные стороны. Это несомненно были остатки древних каменоломен, возникновение которых относится к началу каменных построек в Москве.

Первая перестройка Москвы в XIV веке

Добыча камня в стародавней Москве происходила, примерно, так: снимали землю с поверхности метра на четыре, до верхнего слоя камня, который подбивали просеками, поднимали и разбивали железными ломами. Более крупные камни, очевидно, вынимали при помощи примитивного ворота. Камень, употреблявшийся для кладки стен, обтесывали, известковый камень шел на обжиг, булыжник и колотую плиту употребляли для забутки.

То обстоятельство, что каменное строительство в старой Москве началось именно с церквей, не следует относить за счет особого благочестия старо-русских людей. Ими, несомненно, руководили и другие мотивы. Каменные храмы с их сводчатыми подвалами являлись более надежными местами хранения разного рода ценных предметов; кроме того в такие церкви семьи знатных людей спешили укрыться во время осады, обычно сопровождавшейся пожарами; в отдельных случаях церковный подклет уже тогда служил складом для товаров, хотя развитие этого типа церковных построек относится к более позднему времени. Хорошим образчиком подобных храмов является церковь Василия Блаженного (1564—60) на Красной площади.

*

В первой трети XIV века княжеской и боярской Москве становилось уже тесно в пределах небольшого Кремля-города, а тут еще Москву в 1337 году испепелил пожар. Вообще допетровская деревянная Русь сгорала дотла в среднем каждые 50 лет. Упомянутый пожар послужил лишним толчком к уже задуманной перестройке и расширению города. Первая реконструкция Москвы, превратившая ее в цитадель нарождавшегося московского самодержавия, продолжалась два года (1339—40). Башни и стены нового Кремля, по площади равного уже двум третям нынешнего, были возведены из вековечного, необычайной толщины и крепости старого дуба, которого по свидетельству современников «было ни сломать, ни сжечь». Этот реконструированный Кремль со своими стрельницами (башнями) и стенами из дубов-колоссов диаметром в аршин представлял собой по тогдашнему времени исполинское сооружение. При этой фундаментальной перестройке Кремля произошло, между прочим, следующее. За восточной стеной Кремля (в сторону нынешней Красной площади) издавна устраивался торг, а с течением времени здесь стали селиться на постоянное жительство торговые и ремесленные люди, основавшие свой особый поселок, так называемый посад. И вот, в процессе перестройки княжеская резиденция заметно потянулась в сторону этого посада. До тех пор Кремль был обращен лицом на юго-запад: здесь группировались и церкви и княжеские хоромы, а к восточной стене примыкали лишь кремлевские службы. Теперь эта стена сразу настолько шагнула к востоку, что от торгового поселка ее отделяла только большая дорога. Одновременно с этим и внутри самого Кремля все его главные здания передвинулись ближе к востоку, ворота в восточной стене, Фроловские (позднее Спасские), выходившие на торг, сделались главными, а юго-западные, Боровицкие, с этих пор стали играть роль как бы дворцовой калитки. Москва княжеская и Москва купеческая заключили друг с другом союз.

Но и после первой капитальной перестройки Москва по-прежнему оставалась деревянным городом. Обилие лесного материала, его крайняя дешевизна, возможность быстро сооружать из него всякие строения и, если понадобится, легко переносить их с места на место заставляли старо-русских людей «держаться дерева». Это обстоятельство очень тормозило развитие в Москве каменного строительства и в частности изготовление кирпича.

Способ постройки и расположение старо-русских жилых и других строений, начиная с княжеских хором и кончая простым жилищем, в главных своих чертах был одинаков. Основою древнего русского жилища была клеть, т. е. связь бревен на четыре угла — строение, доныне уцелевшее в своей первоначальной простоте в крестьянских избах. Складывались бревна горизонтально, благодаря чему, ссыхаясь, они надавливали друг на друга и не оставляли щелей, чего нельзя было достигнуть при вертикальной постановке. Бревна, связанные в четырехугольник, составляли венец, а несколько венцов, поставленных друг на друга, составляли сруб. В срубе, проконопаченном мхом, льном или пенькой, прорезались двери и окна, накладывался пол, устанавливалась подволока, т. е. потолок, крыша на 2 или 4 ската, и обработанный таким способом сруб представлял собою уже клеть. Отапливаемая клеть называлась истопкою, истьбою, избою. Клеть обычно ставилась не прямо на землю, а на так называемый мшанник, служивший помещением для скота и кладовой. Иногда небольшую клеть ставили на пни с обрубленными корнями, откуда и повелось выражение «избушка на курьих ножках». Так устраивалось в старорусской постройке два яруса: нижний (хозяйственный) — подклет и верхний (жилой) горница. Несколько больших клетей, связанных друг с другом сенями, лестницами, переходами, именовались хоромами, в то время как большой каменный дом назывался палатами (от итальянского палаццо). Деревянные постройки подобного рода были общим типом жилья в старой допетровской Москве.

Старомосковские жилые строения

Все деревянные старорусские сооружения, будь то городовые стены, башни, церкви или жилые дома, возводились очень умело и прочно. Не следует упускать из виду, что инструмент тогдашних мастеров и плотников был еще очень примитивным. Гвозди и другие металлические скрепы обычно не применялись. Об этом мы имеем не одно иностранное свидетельство. Так, французский моряк Жан Саваж, осматривавший в 1586 г. острог, т. е. крепостцу в Архангельске, пишет: «Он составляет замок, сооруженный из бревен заостренных и перекрестных; постройка его превосходна, нет ни гвоздей, ни крючьев; все так хорошо отделано, что нечего похулить, хотя у русских строителен все орудия состоят в одних топорах, но ни один архитектор не сделает лучше, чем они делают». Такая необычайная прочность достигалась тем, что бревна при складывании скреплялись посредством зубцов в нижнем и выемок в верхнем. Это — рубка «в обло». При другом способе бревна соединялись по углам, не выступавшим наружу через внутренний выруб в концах бревен. Технически это называлось «в зуб» и «в лапу».

Но деревянные сооружения старой Москвы, несмотря на некоторые свои положительные качества, были очень плохи в пожарном отношении, а деревянные городовые укрепления не являлись достаточной обороной при частых неприятельских вторжениях. В связи с этим в 1367 г. одновременно с новым расширением площади Кремля, достигшего тогда почти уже размеров нынешнего, Кремль был впервые окружен каменной стеною с башнями и железными воротами. Стройку из белого камня производили русские мастера, архитектура сооружения в точности неизвестна, но есть основания думать, что она была византийского стиля. В это же время торговый посад, разраставшийся с каждым годом, был обведен валом. Москва состояла тогда уже из нескольких частей: города, т. е. Кремля, Посада, Загородья, т. е. слобод, примыкавших к посаду, и Заречья.

Постепенный рост Московского кремля. Пунктиром очерчена его первоначальная территория.

*

В первой половине XV века рост Москвы и строительство в ней замедляются. Наступает длительный период вооруженных столкновений с соседями, участившихся татарских набегов, княжеских междоусобиц. Новый период в истории Москвы, уже объединившей под своею властью большую часть русских княжеств, начинается с 70-х годов XV столетия. Московское княжество, бывшее уже накануне своего превращения в Московское государство, становится тогда известным в Западной Европе благодаря итальянским купцам и путешественникам. Через их посредство правящая Москва завязывает сношения с Западом; а между тем состояние Кремля-города совершенно не соответствовало ни политическому значению Москвы, ни ее торговому богатству. По-прежнему Москва была огромным деревянным полуселом с редкими каменными церквами и каменными монастырями-крепостями на ее периферии. Белокаменные кремлевские стены к этому времени уже настолько обветшали, настолько были заплатаны деревом, что издали производили впечатление деревянных. Великокняжеские хоромы, построенные почти за сто лет перед тем, понемногу разваливались. Успенский собор XIV столетия грозил близким падением.

Обновление Кремля начали с этого здания. Постройку поручили местным зодчим, взявшим за образец знаменитый Успенский собор во Владимире. Работы поначалу шли очень успешно, здание было выведено уже до сводов, которые оставалось только сомкнуть, как вдруг, совершенно неожиданно, постройка развалилась. Летопись, отмечая, что в тот день в Московской округе был «трус», т. е. землетрясение, очевидно считает это явление причиною страшной катастрофы. В действительности же она, без сомнения, явилась следствием низкого уровня старомосковского каменного строительства в особенности неумения делать, как прежде клеевитую известь. Русские мастера отказались продолжать постройку. Тогда был вызван из Италии знаменитый архитектор-инженер Аристотель Фиораванти. Приехав в Москву в 1475 г. Фиораванти немедленно приступил к работам, о которых наши летописи сообщают достаточно подробно. Осмотрев развалины, заметив, что известь плоха, а камень недостаточно тверд, он сказал, что строить надо из кирпича, который, будучи приготовлен должным образом, служит лучше всякого камня. Затем он приступил к сломке развалин при помощи следующего приспособления. Три большие бревна, поставленные треугольником, наверху были соединены вместе; между ними висел тяжелый дубовый брус, с одного конца окованный железом; раскачивая этот таран, разбивали им стены. Другие стены Фиораванти, подпирая бревнами, разбирал снизу, потом зажигал бревна они сгорали и стены валились сами собою. Работа шла с непостижимой для русских быстротой, уцелевшие при катастрофе стены падали словно карточные домики, и рабочие едва успевали выносить мусор. Летописец с великим удивлением восклицает: «еже» три года делали, во едину неделю и меньше развали».

Разобрав соборные развалины, Фиораванти занялся устройством кирпичного завода и обучением русских людей производству хорошего кирпича. Найдя под Москвой подходящий сорт глины, он устроил за Андрониевским монастырем печь для обжигания кирпича, который он изготовлял уже и продолговатее московского. Кирпич Фиораванти имел в длину 6,5 вершков, в ширину около 2,5, в толщину — 1,5 вершка. Кирпич этот получался настолько твердым, что в случае надобности сломать, приходилось предварительно размачивать его в воде. Обратив внимание на изготовление извести, Фиораванти, по словам летописи, приказал ее «густо мотыгами мешать, яко наутрие засохнет, то ножом не можно расколупати». После этих предварительных работ Фиораванти, заложив фундамент нового здания, съездил во Владимир на Клязьме для осмотра тамошнего собора (XII века), о котором он, между прочим, заметил: «это наших мастеров дело». Вернувшись в Москву, он энергично продолжал начатую им постройку, закончив ее летом 1479 г. Собор, воздвигнутый Фиораванти и не так давно прекрасно реставрированный, является одним из шедевров мировой архитектуры, как в отношении художественности, так и в отношении строительной техники. Для большей прочности стен собора, Фиораванти заложил в них железные всуцепы, т. е. связи, а для предотвращения распора сводов, вместо обычных тогда в русских церквах дубовых брусьев, применил тоже железные кованые связи со штырями (веретена). Когда же здание вывели до подсводной части, камень и кирпич на такую высоту уже не стали таскать на плечах, как это делалось в Москве испокон веку. Вместо этого Фиораванти соорудил большое колесо с малыми колесцами — приспособление, прозванное русскими плотниками «векшею». Этой лебедкою подавали при помощи веревок все тяжести на самый верх огромной постройки.

Тем временем из Италии приехали другие инженеры и архитекторы, и перестройка Кремля началась с 1485 г., когда Фиораванти уже умер. Наступивший тогда в истории старой Москвы период был периодом ее политического и торгового подъема, блестяще зафиксированным в строительных работах итальянских мастеров. При этом итальянцы восстановили забытую на Руси технику каменного зодчества, научили московских мастеров строить настоящие каменные здания и этим несколько вывели московитов из их «деревянного коснения».

Прежде всего итальянцы возвели южную, обращенную к Москве-реке стену Кремля с ее главными башнями: Тайницкой, Беклемишевской и Свибловской. Эта сторона была наиболее опасной в виду набегов крымских татар. Потом построили восточную стену с башнями Фроловской (Спасской), Никольской и Собакиной (ныне Арсенальная). Затем перешли к западной стороне Кремля, от природы уже защищенной течением реки Неглинной. Здесь предварительно произвели сложные гидравлические работы, о которых местные мастера не имели ни малейшего представления.

Работы под руководством опытных иностранных мастеров, несмотря на частые пожары, успешно продолжались, и в 1499 г. кирпичный треугольник кремлевской ограды прочно сомкнулся, местами отойдя вперед от прежней линии. На этом и закончилось территориальное расширение Кремля.

Одновременно с, постройкой городовых укреплений внутри самого Кремля тоже шло напряженное строительство. Сносилось старое, воздвигалось новое. Итальянцы построили тогда каменный «казенный двор» (казнохранилище), Грановитую палату, Архангельский собор, русские мастера — Благовещенский. В этот же период в Кремле появились и две-три частных постройки для жилья и хранения товаров. В 1499 г. итальянцами был заложен огромный дворец, достроенный уже в первое десятилетие XVI века, когда были закончены и внешние кремлевские укрепления (рвы с невысокой стеной и мосты). С 1509 г. Кремль, перестроенный итальянцами, превратился в первоклассную крепость с подземными ходами, тайниками, водопроводами («водные течи»), сводчатыми погребами для хранения пороха и разного оружия. Внешний вид этого Кремля был несколько иной, чем теперь, так как кремлевские башни не имели еще тогда своих шатровых верхов со шпилями, надстроенных в XVII веке.

Вторая капитальная реконструкция Кремля-города знаменовала собою превращение Москвы в столицу уже не княжества, а Московского государства. В то же время она отображала растущую силу самодержавия московских государей, начавших успешную борьбу с крупноземельной аристократией, с «княжатами», потомками прежних удельных князей, и с могущественным боярством.

*

После этой второй перестройки Кремля пришла в XVI веке очередь и торгового посада, на территории которого, кроме купечества и ремесленников, проживало уже и боярство, стояли монастыри, церкви и осадные дворы, куда население спасалось во время неприятельских нашествий. Постройка новых городовых укреплений началась с 1534 г. Сперва по линии будущих каменных стен устроили древесную плетеницу, называвшуюся «кита», откуда, очевидно, и произошло название Китай-город. По мере возведения стен, местами трехсаженной толщины, с приземистыми башнями старогенуэзского типа и несколькими воротами, эта кита снималась. Вся постройка, которою руководил итальянец Петрок Малый, закончилась в 1438 г. Китай-городские стены, охватывая огромную площадь в 52 десятины, сомкнулись с кремлевскими укреплениями на юго-востоке у Беклемишевской башни, а на северо-востоке у Собакиной, в том месте, где теперь расположен Гос. Исторический музей. Так возникла вторая линия московских каменных укреплений, охранявшая дворы, лавки, склады и мастерские торгово-промышленного населения столичного города. Вне китай-городских стен, там, где теперь площадь Дзержинского, тогда же устроили на случай осады подземный огромных размеров водоем из белого камня. Впоследствии заброшенный и забытый, он был открыт только в 1933 г. при работах на постройке метро. Внутри Китай-города по-прежнему была расположена торговая площадь, носившая тогда название «Пожара», т. е. полого места после пожара, и только в XVII веке получившая наименование Красной, в смысле красивой. Торговая площадь была загромождена ларями с мелочными товарами и разною снедыо, кружалами (кабаками), блинными, деревянными церковками и часовнями. Близ собора возвышалось бело-каменное Лобное место, с которого провозглашали правительственные указы, «кликали клич» к походу, дьяки объявляли официальные новости и смертные приговоры, приводимые в исполнение рядом у рва Спасских ворот. «Пожар» был самым оживленным местом старой Москвы: народ деловой и праздный толкался здесь с утра до сумерек; здесь покупали, продавали, пили, ели, смотрели на представления ученых медведей и бродячих скоморохов. С этой же площади начинались подчас народные волнения, переходившие в кровавые восстания, грозившие смести правящие классы. В прилегающих к площади Китайгородских улицах продолжали сооружать каменные церкви, на Никольской улице построили «Печатный двор», т. е. типографию, на Ильинке — Посольский двор, на Варварке возник тогда Английский торговый двор. В Китай-городе становилось все теснее и теснее.

Круглая китайгородская башня с бойницами.

Москва росла неудержимо. Кремль и Китай-город со всех сторон обступали слободы служилых и ремесленных людей. Названия некоторых московских улиц и переулков, сохранившиеся до нашего времени, напоминают об этом, улица Кузнецкий мост —  здесь около Пушечного двора была расположена слобода кузнецов, Поварская улица (теперь улица им. Воровского) — слобода поваров, Хлебный пер.—  слобода хлебников, Плотников пер., — слобода плотников, Стрелецкий пер.— слобода стрельцов, Каменщики — слобода каменщиков, Мясницкая улица — слобода мясников и т. д. Вся эта обширная территория требовала известного урегулирования, и в 1586—93 гг. возникла третья по счету городовая каменная (кирпичная) стена, с башнями и воротами, охватившая полукольцом Кремль и Китай-город по линии нынешних бульваров (линия трамвая А). Это был так назыв. Белый-город. Строил Белый-город уже русский зодчий Федор Конь, что указывает на несомненный прогресс «каменного дела» в старой Москве. Но город продолжал все расти, ремесленники и мелкий служилый люд густо селились слободами за пределами Белого-города и за Москвой-рекой.

Население нуждалось в защите от продолжавшихся набегов крымцев, и в 1591—92 г. всю столицу окружили (по линии трамвая Б) деревянные стены Земляного города. Он получил свое название от земляного вала длиною в 1414 верст, на котором была построена деревянная стена с такими же башнями и воротами.

*

Итак, мы видим, что к концу XVI века Москва превратилась в большой концентрически расположенный город с населением до 100 тысяч. Однако, этот город с преобладающим в нем по традиции деревянным строительством по-прежнему оставался в сущности колоссальной деревней. Вернее, это было скопище деревень, стянутых воедино такими центрами, как военно-административный Кремль и торговый Китай-город, главный рынок не только Москвы, но и всей Московской области.

Кремлевские стены, башни и Красная площадь к концу XVI столетия.

Издали с возвышенного места тогдашняя Москва с ее многочисленными башнями, колокольнями и городовыми стенами, с лентами рек (Москва-река, Неглинная, Яуза), на которых шумели водяные мельницы, была очень живописна. Но это был только «оптический обман» — внутри город представлял весьма непривлекательную картину. Иностранцы справедливо говорили: Москва издали — блестящий Иерусалим, вблизи — грязный Вифлеем, т. е. хлев. Улицы с убогими обывательскими домишками и даже курными избами, стоявшими как попало, были узкие, кривые, путанные; всюду были тупики, овражки и пустыри после пожаров. Зимою Москва утопала в снегах, весною благодаря обилию подпочвенных вод — в невылазной грязи. Санитарное состояние города было ужасающее: на каждом шагу высились кучи гниющих отбросов и всякой мерзости, заражавших воздух нестерпимым зловонием, особенно в местах продажи съестных продуктов. Регулярных стоков не существовало, и целые прудки грязной воды с нечистотами загораживали проход и проезд. Около бесчисленных церковок имелись кладбища даже в центральных местах. Вообще, если бы не частые пожары — стихийная дезинфекция, — старая Москва в поветрие легко могла бы совершенно обезлюдеть от таких эпидемий, как чума и холера. С наступлением темноты из разных подозрительных мест и кабаков выползали «разбойные люди», иногда господские холопы, которых не кормили их господа, и плохо приходилось от них одинокому запоздалому путнику —  удар кистенем, и ограбленный труп летел в колодезь или в речку. Для охраны города принимались некоторые меры: еще в первой четверти XVI века были устроены решетки, запиравшие главные улицы. По ночам совершали обходы особые караульщики с оружием. Эти дозорщики очень почтительно относились к людям знатным и богатым, а тех, кто попроще, семи обирали, иногда нещадно били. Противопожарных мер по существу не было никаких; все ограничивалось распоряжением рано тушить огни и запрещением топить по ночам печи, которые на летнее время запечатывались правительственными чиновниками. Но бояре, богатые купцы и чиновный люд срывали эти печати и продолжали топить, — отсюда лишняя причина постоянных пожаров.

Такое незавидное внутреннее состояние старой Москвы объясняется главным образом отношением к ней господствовавших тогда классов. Они обстраивали и упорядочивали город в своих личных интересах и в целях военной обороны. До остального населения — мелких ремесленников, рабочих и вообще всяких «смердов», им было мало дела; лишь бы смерды работали, исправно платили подати и повиновались властям, жить же им испокон веку полагалось по свински.

*

В XVII веке территориальный рост Москвы замедляется. Официальной городовой чертой все время продолжает оставаться кольцевая линия Земляного города, обнесенного после пожара валом уже без деревянных стен и башен. Бурная эпоха целого ряда революционных переворотов и взрывов начала XVII столетия не могла, разумеется, не отразиться на состоянии столичного города. Москва пережила гражданскую войну, иностранную оккупацию, великий пожар 1611 г., когда сгорел почти весь город. Экономические силы государства были подорваны, и Москва, под угрозой нового нашествия поляков, обстраивалась медленно, а население ее сильно уменьшилось. Когда приступили к перестройке каменных «купецких палат» (торговые ряды), построенных еще в 1566 г., выяснилось, что техника каменного строительства, резко понизилась. Для руководства работами пришлось вызывать из Голландии мастера, который устроил новый кирпичный завод. Вообще долго тогда чувствовался сильный недостаток в каменщиках и кирпичниках. При царях Михаиле и Алексее их собирали со всего государства с наказом, что «если кто из них ухоронится, то жен их и детей метать в тюрьму, покамест мужья их объявятся». С этого же времени стали надстраивать кремлевские башни, начиная со Спасской, уже принявшей в общем нынешний вид; соорудили каменную мытоимицу, т. е. таможню и некоторые другие здания. Каменное зодчество понемногу налаживалось, но деревянное настолько еще преобладало, что в самом Кремле после постройки каменного Теремного дворца царь продолжал жить в деревянных хоромах. Однако «камень» не сдавался, и каменное строительство продолжало развиваться. Бояре, в XVII веке усиленно заселяющие Китай-город, строят там себе почти всегда каменные палаты, а купечество постепенно перебирается уже в Замоскворечье. С 1643 г. специально вызванные немецкие мастера приступили было к сооружению большой общегородской постройки —  первого каменного моста через Москва-реку, на том месте, где он и теперь. До тех пор в Москве был только один каменный мост, кремлевский Троицкий через реку Неглинную, в реконструированном виде существующий и ныне. Все же мосты через Москву-реку были деревянные, «живые», лежавшие как плоты прямо на воде. За смертью руководителя работ немца Кристлера постройка каменного моста надолго приостановилась. Проводились тогда и другие меры в отношении общего благоустройства города: по концам улиц стали держать большие бочки с водою на случай пожара, устроили нечто вроде пожарной команды, а во многих местах столицы появились бревенчатые мостовые.

План Москвы в XVII столетии, составленный немецким путешественником Олкарием: А-Кремль; В—Китай-город; С—Белый-город; D—Земляной-город; Е—Стрелецкая слобода

С последней трети XVII века Москва начинает заметно обстраиваться камнем: по иностранным известиям в ней было тогда уже 3000 каменных домов (в Китай-городе был выстроен в это время второй Гостиный двор, в Кремле огромное новое здание приказов, учреждений, ведавших разными отраслями государственного управления, и Потешный дворец). Тогда же был достроен по старой модели большой Каменный мост, на южном конце замыкавшийся двумя башнями с воротами; на самом мосту стояли лавки, пивной двор, у ворот кабак и тюрьма, а под мостом мельница. В 1681 г. вышел наконец указ, запретивший возводить деревянные постройки в Кремле, Китае и Белом-городе. Значительную часть Москвы замостили бревнами, Китайгородские стены из соображений эстетических выбелили. Москва в те годы издали достигла максимума своей панорамной красоты, но внутри по-прежнему оставалась «грязным Вифлеемом».

Первый каменный мост через Москву-реку, построен в конце XVII столетия

*

К началу XVII века огромные слободы, кольцом охватившие город, настоятельно требовали урегулирования; это был очередной вопрос, но тут в истории Москвы наступила неблагоприятная перемена. С основанием Петербурга (1703) и объявлением его вскоре царской резиденцией Москва была заброшена. Было запрещено строить где бы то ни было, кроме Петербурга, каменные здания. Это тяжело отразилось на московском строительстве, а страшный пожар 1737 г. довершил действие этого запрета. В связи с этим пожаром архитектором Мичуриным был составлен первый по масштабу научный план Москвы. В дальнейшем правительственные указы требовали, чтобы дома строились по плану, улицы были шириною в 8, а переулки в 4 сажени.

Заброшенная Москва пришла в крайне неприглядное состояние, кремлевские здания разваливались, Неглинная превратилась в гниющее болото. Обстройка города началась только со второй половины XVIII века, когда в Москве начали селиться богатые вельможи, вышедшие в отставку. Для них возводились иностранными и русскими архитекторами великолепные палаты среди деревянных домишек. На месте стен Белого-города устроили бульвары, упорядочили р. Неглинную. Тогда же были построены и большие правительственные здания, например, университет (старое здание), в Кремле здание сената (ныне Совнарком), Воспитательный дом (Дворец труда). Построили новый гостиный двор, очистив Красную площадь от лавчонок и ларей. Из Мытищ провели первый водопровод. Слободы с фабриками за Земляным городом обвели в 1752 г. Камер-коллежским валом с заставами для предотвращения контрабандного провоза товаров, пошлина с которых взималась камер-коллегией. Это был последний концентрический круг старой Москвы, линия которого еще в начале XX века являлась границей городской площади.

*

В первой половине XIX века, после знаменитого пожара 1812 года, испепелившего 2/3 города, обстроившаяся Мослва была несколько урегулирована. Неглинную заключили, наконец, в трубу. Построили Манеж, Большой театр, в Кремле новый дворец, на окраине первый железнодорожный вокзал, ныне Октябрьский. Москва была тогда преимущественно дворянским городом с колонными домами в стиле ампир.

Вид Кузнецкого моста в первой половине XIX в.

Во второй половине XIX века на смену дворянской Москве приходит Москва буржуазная. Торгово-промышленный город по окраинам быстро обрастает огромными фабриками, внутри начинает принимать более европейский вид. Строятся многоэтажные доходные дома, проводятся линии «конок» с лошадиною тягою. На центральных улицах заводят газовое освещение, на смену архаическому будочнику с алебардой появляется городовой с медалью и шашкой. К концу XIX века расширяют водопроводную сеть, понемногу устраивают общегородскую канализацию. На Красной площади воздвигают Исторический музей и Новые ряды, на Девичьем поле строят университетские клиники; потом заводят, сперва в учреждениях, телефоны и электричество. В начале XX века «конку» заменяет трамвай. Но все это, разумеется, было не перестройкой Москвы, а лишь частичным упорядочением ее, плодами чего пользовались главным образом имущие классы, остальные продолжали по существу жить в старозаветных, нередко жутких, бытовых и жилищных условиях.

*

Так неблагоустроенным, по-настоящему нераспланированным (чему мешали частновладельческие права на землю), полувосточным огромным городом с 1,5 млн. населением Москва дожила до мировой войны, а вскоре до Октября. С этого момента начинается уже новая эпоха в истории Москвы-города, эпоха планомерной ее реконструкции и превращения в образцовый социалистический город.